4.5 Все мы — чемоданы

Все мы — чемоданы. Разной степени потертости и изношенности. Кто-то перевязан бельевой верёвкой, а кто-то залатал свои дыры заплатками. В одних — книги с посвятительными надписями и открытки из далёких стран. В других — мятые рубашки, креповые носки и груды ненужных бумаг. Кто-то берёт с собой память о любви, кто-то — обиду, кто-то — тоску по месту, в котором больше не ждут. Мы идём по жизни, набиваем себя вещами, именами, чужими голосами. Думаем, что владеем этим всем. Но на самом деле, это всё владеет нами.

Заранее никто не знает, что окажется в его чемодане. Что застрянет в памяти, станет важным, дорогим, почти священным. Мы можем беречь дорогие подарки, но в памяти останется дешевая фляжка, купленная в переходе. Мы можем забыть лица, но помнить, как пахли руки человека, которого когда-то любили. Мы бережно складываем это в себя и тащим с собой, думая, что когда-нибудь избавимся от лишнего. Но не избавляемся.

Я начала читать этот сборник из-за чужого голоса. Мне прислали аудиоверсию Поплиновой рубашки, и я влюбилась. Не в человека, а в то, как он читает. Голос был уставший, с ленивой насмешкой, будто человек уже давно смирился с тем, что жизнь — это череда неудач. И стало всё равно, как он выглядит, что было у него в прошлом и сколько километров между нами. Может, у него некрасивые руки. Может, он говорит «звОнит». Может, в его чемодане нет ничего, кроме старых худи, полупустых сигаретных пачек и настольных игр. Всё это не имело значения. Голос вдруг стал важным. Таким важным, что захотелось сложить его в чемодан — туда, где уже лежат забытые номера телефонов, старые фотографии, билеты на поезда, которые давно уехали.

Довлатов тоже сложил свой чемодан. Внутри — восемь вещей и восемь историй. Куртка на искусственном меху. Зимняя шапка. Финские креповые носки. На первый взгляд — хлам, которым давно пора было распорядиться. Но за каждой вещью — кусок жизни. Юность, которую провёл в сомнительных компаниях. Любовь, которая никогда не была настоящей. Работа, которая ничего не стоила. И чем дольше он смотрит на эти вещи, тем яснее понимает — избавиться от них нельзя. Потому что это всё, что у него осталось от жизни на родине.

Каждая вещь — это не просто тряпка или кусок кожи. Это люди, которых уже нет. Разговоры, которые давно закончились. События, о которых некому рассказать. Финские креповые носки — юность, бедность, ощущение, что впереди ещё будет что-то важное. Двубортный костюм — попытка казаться приличным человеком. Офицерский ремень — память о службе, которая так и не сделала Довлатова настоящим солдатом. На дне чемодана — не одежда. На дне — жизнь, которую он пытался построить, но не смог.

И это не ностальгия. Вещи из чемодана — не музейные экспонаты, не символы эпохи. Это советская жизнь в деталях, о которых не напишут в учебниках. Люди воруют, потому что воруют все. Продают «фирму», потому что другого способа выжить нет. Дружат, потому что боятся остаться одни. Влюбляются, зная, что ничего хорошего из этого не выйдет. В этих историях никто не пытается сделать мир лучше, потому что едва ли верит, что это возможно.

Довлатов не жалеет этих людей. И не осуждает. Он вообще не делает выводов. Просто рассказывает: был человек, носил двубортный костюм, пытался стать приличным — не получилось. Работал журналистом, писал некрологи, таскал гробы — и в итоге уехал из страны с одним чемоданом. Вот и вся история. Никакой морали. Никаких посланий. Просто жизнь. И чем дольше ты это читаешь, тем яснее понимаешь: у каждого такой же чемодан.

Довлатов не пытается объяснить, зачем он хранил всё это. Не ищет оправданий. Он открывает чемодан, перебирает вещи и просто фиксирует: вот была юность, вот работа, вот дружба, вот предательство. Всё, что когда-то казалось важным, лежит теперь перед ним. Изношенное, забытое, пропахшее нафталином. Но выбросить это невозможно. Потому что тогда получится, что ничего не было. А ведь было. И всё, что остаётся — это тащить этот чемодан дальше.

Довлатов закрыл свой чемодан и отвёз его в Америку. Я закрыла свой и унесла с собой чужой голос. Все мы — чемоданы. Каждый из нас наполнен вещами, которые другим кажутся ненужными. Но выбросить их невозможно. Потому что выбросить их — значит признать, что их никогда не было. А значит, не было и нас.