4

It is one of the supreme ironies of history that the blessed birth of an only son should have proved the mortal blow. Even as the saluting cannons boomed and the flags waved, Fate had prepared a terrible story. Along with the lost battles and sunken ships, the bombs, the revolutionaries and their plots, the strikes and revolts, Imperial Russia was toppled by a tiny defect in the body of a little boy.

Последние Романовы что Римская империя: стоит хотя бы раз всерьез задуматься об их трагической судьбе, как остановиться будет невозможно. Роберт Мэсси буквально оживил семью последнего русского царя в своем полном и очень эмоциональном рассказе о падении одной из самых могущественных династий Европы. Ему удалось создать невероятно затейливую картину последних десятилетий Российской империи, он рассказывает не только об императорской семье, но и о мириаде других исторических личностей, вовлеченных в тектонические изменения в стране.

Мэсси демонстрирует неподдельные сочувствие и симпатию к последним Романовым, что делает книгу совершенно неотразимой. Он признает все их ошибки как правителей, не упускает случая указать на недостатки их характеров, однако каждый раз он делает все возможное, чтобы предоставить читателю максимально детализированный контекст, в котором принимались те или иные решения. Магия авторского стиля Мэсси заключается в том, что все это выглядит не попыткой оправдать Николая и Александру, но попыткой понять их и дать читателю возможность взглянуть на умирающую империю их глазами.

При этом временами все-таки кажется, что Мэсси чересчур увлекается политическими тонкостями, смещая фокус с императорской семьи. Было бы здорово, если бы больше времени было уделено детям: великих княжон (как и в жизни) совершенно затмевает цесаревич, о котором, в свою очередь, говорят практически исключительно в контексте его болезни (с очень редкими исключениями). Мэсси показывает титульную пару, воспитывающую сына, но об их отношениях с дочерьми написано непростительно мало.

У Мэсси есть интересная привычка транслитерировать непереводимые русские слова ("moujik", "starets"), что придает английскому тексту определенную экзотичность. Однако в то же время автор демонстрирует удивительную бессистемность в передаче русских имен: на одной и той же странице могут присутствовать два разных написания имени наследника - "Alexis" и "Alexei"; Сергей Витте превратился в "Sergius" (вместо "Sergei"), имя "Евгений" используется в своей англоязычной форме "Eugine", а великая княжна Мария обзавелась французским именем "Marie". Можно предположить, что таким образом Мэсси пытался облегчить восприятие и запоминание русских имен для англоязычной аудитории, но если он и так пошел по долгому пути транслитерации специфических русских слов, то почему нельзя было придерживаться той же логики с именами собственными?

"Николай и Александра" - это невероятно захватывающая история потерянной империи и непреходящей любви; это книга, которая напоминает, что жизнь удивительнее и непредсказуемее любой фантазии.