5

Книга из серии «не для всех». Или, может быть, книга «каждому о своём». Не знаю. Сама я присвоила роману тэг «читать и перечитывать». Потому что уже переходя от первой части ко второй, точно знала – буду перечитывать.

Слишком многое всколыхнулось в душе, слишком важное оказалось затронутым, слишком многие раны начали вновь кровоточить, чтобы просто так захлопнуть внушительных объемов том. Но не слушайте меня, "Что я любил» - это, конечно же, не только о душевной боли.

Если начинать говорить о романе Сири Хустведт по существу, то в первую очередь хочется остановиться на фантазии автора. Непросто писать о творческих людях так, чтобы это не напоминало выхолощенную прозу музейных каталогов. И особенно сложно писать о художниках – ведь это совсем иной язык, где главное не знаковая система, а зрительные образы, которые минуя сознания, воздействуют на подсознание. И еще на порядок сложнее написать о несуществующем художнике, написать так, чтобы читатель с первых страниц кидался в Википедию посмотреть картины Билла Векслера и с разочарованием возвращался на страницы книги – нет, Билл Векслер жил и творил только в этом романе. Но его работы: картины, эскизы, инсталляции - не просто иллюстрации к роману, это самостоятельная часть сложного художественного произведения. И если читатель не сделает остановку в чтении, не представит себе эти работы, не попробует открыть каждую дверь, не погрузится в каждый волшебный короб, то один из самых важных пластов романа останется непонятым.

И, нет, я никого сейчас не хочу обидеть, и не хочу сказать, что поняла все знаки и символы, зашифрованные в работах Билла (и в рисунках Мэттью, и в коллажах Марка, и в отвратительных творениях Тедди Джайлса), но … я пыталась. И буду пытаться еще. Да-да, «читать и перечитывать».

Неукротимая художественная фантазия – это не все, за что можно полюбить книгу и автора. Нельзя не отметить очень серьезную подготовку Сири Хустведт к написанию книги – искусствоведение, психология, психиатрия, социология – охват от раннего Возрождения до самых последних тенденций 21-го века. При любом отношении к результату, такой подход не может не вызывать уважение. В этой связи хочется отметить в качестве минуса издания (подчеркиваю – издания, не романа) отсутствие иллюстраций. Если работы Билла Векслера можно только воображать, прикрывая книгу, то картины Гойи, Сурбарана, малых голландцев, Франсуа Буше, скандальные сюжеты Роберта Крамба и Жоржа Гроса очень хотелось бы видеть в книге, восприятие теста изменилось бы. А без иллюстраций, боюсь, с первого раза книга может быть воспринята только очень хорошо подготовленным читателем. Так, для верного понимания переживаний героев мало знать, кто такой Гойя, нужно различать творчество художника раннего и позднего периодов, понимать, почему «черный Гойя» при всей своей мрачности, может помочь преодолеть депрессию и понимать, что значит, для ценителя Гойи отказаться от поездки в Мадрид и посещения музея Прадо.

Но оставим живопись, это лишь еще один, дополнительный, язык, с помощью которого персонажи говорят между собой и с социумом. По сути своей «Что я любил» - это книга, базирующаяся на традициях психологического и социально-психологического романа. Поэтому нелишними будут ни общие знания в этих областях, ни опыт чтения психологически непростых текстов.

Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда

писала Анна Ахматова. Вот и другой необыкновенно тонко чувствующий автор, Сири Хустведт, показывает нам, как искусство прорастает из жизни людей, их личной памяти и памяти целых поколений, как проявляется неявная связь отцов и детей. Мы видим, как искусство ( в самом широком смысле) может помочь человеку выразить свою боль, отчаяние, тоску, страдания и пережить всё это, интегрировать трагедию в свое существование. Но видим и другое - как уродливо-пустые души порождают пустое и страшное в своей пустоте псевдоискусство. И снова рождаются вопросы – а в искусстве ли спасение? И может ли вообще что-то дать искусство человеку 21-го века? Или, может быть, отвратительные инсталляции, переполняемые бессмысленной жестокостью – это приговор, как актуальному искусству, так и человечеству?

Да что я всё об искусстве. Ведь «Что я любил» - книга прежде всего не об искусстве, а о людях: любящих, сомневающихся, пытающихся понять друг друга, старающихся удержаться на тонкой грани между нормой и патологией (непривычной нам нормой?), психических здоровьем и нездоровьем. Персонажи Сири Хустведт призваны вызывать у читателей полярные чувства, вот реально от любви и сочувствия до яростной и непримиримой ненависти.
Не случаен и мотив двойничества.Мы можем почти всё и всех увидеть в разных ипостасях.
М&М – этого противопоставления не может не заметить даже самый наивный читатель. Мэттью, любимый таким-как-он-есть и растущий Творцом с большой буквы и Марк, раздираемый и сложной наследственностью и противоречивыми ожиданиями взрослых, так и не понявший, какое же из лиц – его собственное и превратившийся в монструозного человека-без-лица.

Люсиль и Вайолет – лёд и пламень, снежная королева, умеющая складывать красивые стихи из замороженных букв и простая живая женщина (изначально не художник, всего лишь натурщица), пытающаяся сложить сложный жизненный узор из трвмированных и сопротивляющихся людей в «любовь».
Билл Векслер и Тедди Джайлс. Человек, который всю свою боль смог переплавить и выразить в своих работах, пусть и немалой ценой для себя и своей семьи. И другой человек, очевидно почти невыносимо страдающий, неприкаянный и никому не нужный, чья внутренняя боль, взрываясь, нещадно ранит людей вовне и не приносит никаких плодов кроме внушающих ужас инсталляций из полых фигур. Снова мы встречаемся с пугающей бездной, пустотой души.
И таких пар двойник в романе еще не одна и не две. В какой-то момент хочется закричать:

Мама, мы все тяжело больны...
Мама, я знаю, мы все сошли с ума.

Что же делать с этой толпой сумасшедших героев? Разве что пинками отправить на психотерапию…
Вот черт, послушалась только Эрика. И, как мне кажется, только она и нашла некое успокоение в своей размеренной жизни, в работе, написании книг, в участии в жизни крестника. Но как же жаль всех остальных…

Понимаю, что пишу путано, рвано, но не могу по-другому. Книга построена так, что события (как внешние, так и внутренние душевные «завихрения») идут по нарастающей, из спокойного семейного романа (часть первая «созидание») книга превращается в роман потерь (часть вторая «утрата» и уже совершенно неожиданно перерождается в книгу оживших кошмаров (часть третья «истинные лица»), моя психика просто не успевала вовремя перестраиваться для того, чтобы выдать какую-то хотя бы минимально объективную оценку.

И сейчас, хотя прошел уже не один день с того момента, как я перевернула последнюю страницу, книга продолжает во мне жить, прорастать новыми мыслями и эмоциями, и не исключено, что еще через неделю будет уже совсем другой отзыв.
«Читать и перечитывать», и добавить нечего.