3

Гораций пишет красиво. Иногда — слишком. Слишком выверенно, слишком правильно, слишком как надо. Его строки — как мраморные статуи: идеальные, холодные, без пульса. Я читаю их, и уважаю — да, уважаю, но не люблю.

Я не живу по принципу carpe diem. Я живу по принципу «хватай ночь за горло, пока она не схватила тебя». А у Горация всё как будто изящно, рационально, с бокалом в руке и философией в придачу. Он поёт о умеренности, о вечности искусства, о славе, которая переживёт тело. А я не хочу, чтобы меня пережило искусство. Я хочу, чтобы меня кто-то понял — пока я ещё дышу.

Мне нравятся моменты, где в его голосе проскакивает страх. Где он не поэт-учитель, а человек. Эти фрагменты я перечитываю. Остальное — слишком академично. Словно он пишет на скрижале, а не на бумаге.

Но, может быть, это не его вина. Просто мы с ним из разных войн. Он — из той, где побеждают достоинством. Я — из той, где выживают криком.

Так что — шесть. За форму, за сдержанность, за тех, кто найдёт в этом опору. Но не за меня.