3 Solus contra mundum

Знаешь историю о двух друзьях, которые всю жизнь вели тяжбу в суде из-за какой-то глупости? Напоминает что-то, правда? Или история о таком человеке, который пресытился городской жизнью и стал жить в деревне? Вспоминается? Что-то прям школой отдает? А приходят на ум рассказы, которые вот прям до анекдотической ситуации сведены? Ну что, пришло озарение? Ну конечно! Это ж Гоголь! Какой там Чехов?!

Мне еще на стадии представления рассказчика начали втирать что-то про Чехова. И про (!) Бабеля. И все заливает, мол, в Ирландии он пользовался популярностью. Какой-то просоветченный хрен! И втирает мне, и втирает! Мол, писатель-реалист. Мол, выводит на чистую воду этаких типичных ирландцев, которые обязательно католики, патриоты и шутники. Да еще жертвы гегемонии Британской империи.

Ну, заканчивает он, наконец, свою нудню, и тут выходит этот. Говорит, расскажу вам одну историю длинную и несколько коротких. Хотелось бы начать с длинной, чтобы потом повеселить публику коротким, так сказать жанром… И тут все взбудоражились: давай, мол, веселуху! А он же старикан, ему свой мотор еще разогреть надо. А еще пафоса подбавить перед основной речью. Так что все разговоры о претензиях к национальным стереотипам начались с того, как этот старый хрыч стал рассказывать о своей молодости, когда служил в рядах ирландских волонтеров во время освободительной войны. И все так лирично, прям чувствовалось, что правду говорит. Кажется, снова прислушивался к тревожным звукам, и услышанное превращал в фугу. И все бы хорошо, да закончилась его фуга мацаньем за сиську! Вот старый пошляк! И ладно бы, если можно было списать на воспоминания молодых лет. Так нет же! У него и самая недавняя история все о том же!

Жил, говорит, такой ирландец по имени Б.Б., которому боги решили дать шанс прожить жизнь еще раз, да только наоборот, молодея, и при условии, что в ней все окружающие люди будут дальними родственниками и такими же далекими знакомыми, память обо всем близком сотрется. Думаешь, Б.Б. – это Бенджамин Баттон? Ага, счаз! Роберт Бернард Янгер это! Кстати, весь жизненный опыт ему оставили. По-моему, неплохо! Плохо то, что идея явно украдена у Фицджеральда, размышления о жизни, сводящиеся к покорности судьбе, да и вообще хаотичность повествования о ста тридцати годах жизни «Бойню номер пять» Воннегута, а то, чему посвятил свою жизнь этот самый Янгер вообще банальщина. Ну и знаешь чему? Догадываешься? Ну, естественно, бабам! В смысле, своей любви к ним. Сначала вся его жизнь заполнена очаровательной любовницей еще из прошлой жизни, своей ровеснице. Потом – ее дочери, а дальше внучке и еще какой-то родственнице из уехавших в США ирландцев. И ладно бы был слизан только сюжетный ход (попытка О'Фаолейна покрасоваться перед уехавшим в США ирландцем с целью написать настоящую ирландскую историю?), так ведь этот Янгер весь роман пишет письма своим возлюбленным, тупо списывая их из сборника любовных писем известных писателей! Вопросом, кто он таков, он мало интересовался: его полная родословная была предоставлена за счет поисков своих корней и ветвей американского ирландца, а вопрос, чего он достиг к пику своей жизни, отпал из-за погони за юбками. Янгер просто осознал, что действительность только перевирается памятью, опыт тоже подделка памяти, проще всего обманывает близость и привычка, а значит, нет ничего подлинней текущих душевных переживаний! И, знаешь, что он сказал? Что верно будет и наоборот: особенно памятливы бесчувственные люди без капли сопереживания. И это он заявляет от лица репортера, досконального регистратора фактов!

Вот уж действительно, короткие рассказы не только веселили, но содержали хоть какой-то смысл! Особенно порадовал про бабку, которой посоветовали вложить наследство в акции и получать с них каждый месяц дивиденды. Бабка эта привыкла к ежемесячной получке, продала акции обратно и кое-что себе прикупила на вырученную кучу денег. Только вот приходить в конторку не перестала, ибо «дивидентики-то она не продавала!» Да еще один о заболевшем мужчине, который от нечего делать Католический словарь стал читать и взбаламутил своими вопросами всю округу. Ну ладно, и про девушку, оставившую себе напоминанием письмо, было очень даже неплохо! Большинство остальных рассказов были аналогичными зарисовками из жизни провинциальных и не очень ирландцев, которые с той же уверенностью могли быть историями и о русских, и о любых других национальностях. Вот тебе и реализм!

Ну, и что ты думаешь, не нашла я ничего ирландского во всей этой общечеловеческой белиберде? Как же! Нашла! И День Святого Патрика нашла! Два раза даже! Оба в длиннющей истории про того Б.Б. сто тридцатилетнего: у него день рождения был 17 марта. Намек на то, что Ирландия такая же потерянная, как и герой? Хрен знает! Во всей истории сплошные упоминания Джойса и Йейтса. Да все о жизни, а не об Ирландии. В поисках национального тут были в который раз потоптаны евреи. А об Ирландии – в рассказах (особенно тех, что про юбки!). Да и то чуть: что кеаррбух – это по-ирландски лудоман; что ирландцы ездили летом в горы изучать ирландский язык, пока их не развратили католические священники; что ирландцам верить нельзя, потому что они пустозвоны и вообще любители приврать; что ирландки бесполые, а мужчины ими интересуются постольку-поскольку, так как бояться; что все ирландцы – двойственные люди, что бы это ни значило и какие противоположности друг другу не противопоставлялись; что в колониальные времена мальчиков воспитывали в протестантской вере, чтобы получить наследство; что никакого юмора у ирландцев на самом деле нет, а все «смешные» истории заканчиваются не удачной иронией, а реалистичной развязкой проблемы совсем не в трагическом ключе (ну прям классическая комедия!); что почему-то и ирландцы, и ирландки помешаны на лошадях, что либо срывают сердце на ипподроме, либо посвящают им оное, либо хранят в тайных ящичках эротические фотографии с женщиной и лошадкой (!), а пиво "Гиннес" обладает омолаживающим эффектом. Только вот не будет ли это очередной подделкой национального характера, потому что это подметил очередной национальный писатель-«реалист»? Не будь ирландцы врунами, может, и перестали бы оставаться безутешными романтиками в поисках самих себя в междумирье распавшейся Британской империи.

Is mise le meas.