5

Долгие годы испытывала пассивную нелюбовь к Бродскому по трём причинам:
1) армия поклонников — эти тонкозапястные томные девицы и припечатанные одухотворённостью юноши выбешивали на раз;
1,5) вытекающий в том числе из выбешивания подростковый максимализм: раз они любят и восхищаются, то я буду игнорировать и игнорировать;
2) то, как возвеличивал и боготворил Бродский Ахматову: об этом я знала по слухам и каким-то отголоскам не пойми откуда, а к Ахматовой у меня в те же годы была нелюбовь активная, граничащая с ненавистью — и перебрасывалась та нелюбовь огоньком на всех причастных, за исключением Гумилёва;
3) общее непонимание поэзии, которое, к слову, со мной и поныне.

Но косность грешна. Потому я искала книгу, где мне и жизни важные вехи дадут, и по творчеству и значению творчества для мира пройдутся, и какие-то мелкие курьёзы покажут (как Довлатов), и что-нибудь ещё.
И Бенгт умница: и дал, и прошёлся, и показал, и что-нибудь ещё.

Биография на удивления приятная. Нет кружения вокруг какой-нибудь великой любви или превеликой ненависти. Нет вытаскивания скелетов из шкафов. Нет идеализации Бродского в образе сына-друга-любовника-мужа-отца-поэта. Нет и перекоса в сторону автора: биографу легко скатиться в ненужное «ящетаю». Ясность изложения радует, ясность, человечность и трогательность.

Изрядный кусок текста отдан отношению к поэзии и отношениям с поэзией, ведь искусство поэзии требует слов. Почему язык есть Бог и как Бродский связывал Язык со Временем. Что такое вечность. Почему ставил эстетику выше этики и как это доказывал. Чьё влияние оказалось неоценимым и заметным. Как и зачем ломал стихами английский язык.
Любопытно, рельефно, без пафоса.

А кое-что ещё — это фотографии, интервью, небольшие зарисовки из жизни и один-единственный мат на всю книгу, которому я хочу вручить премию «Самый уместный в биографии мат».