Мне опостылели они, они, они

История не про книгу "Слова" Сартра, но вы так сразу не сердитесь, она хорошо ложится в литературную традицию, потому что, во-первых, повествует о школьном сочинении, во-вторых, о такой концентрации словесной мякотки, что Сартр точно обзавидовался бы.

Я уже много травила историй про школу, где работала в прошлом году, эта оттуда же. К нам в пятый класс из Узбекистана перевели маленького хитрого таджика (не опечатки, таджик из Узбекистана). Фамилию писать не буду, звали его Джахонгир (а родителей – Тулкинбой и Биби, что меня безмерно восхищает до сих пор, это же настоящие имена супергероев). По-русски говорил так себе, но хоть что-то понимал. А вот с написанием у него были огромные проблемы. У меня слёзы капали, когда я брала его дневник и читала записи вроде: "Фидзкурура. Фудбора игорати". И откуда только в нём такая японистость?

На уроках русского языка он, само собой, испытывал страшные муки (про другие уроки, увы, не знаю). Не помогали даже дополнительные занятия три раза в неделю для беженцев, организованные кем-то из Министерства образования. Русские предложения никак не хотели даваться Джахонгиру и расплёскивались по тетради беспомощными наборами букв, из которых лишь изредка можно было вычленить что-то фонетически отдалённо напоминающее фразу.

Первого сочинения он боялся даже больше, чем я. В пятом классе темы сочинений незамысловатые, и я надеялась, что он всё-таки справится. А писать надо было на тему: "День моих школьных каникул, который запомнился мне больше всего".

Я не любила ходить по кабинету во время выполнения заданий, чтобы не смущать школьников, тем более, что в небольшом коллективе на 24 человека и так всех видно. Джахонгир усиленно работал весь урок на четвёртой парте. Он пыхтел, сопел, краснел, обливался потом. На десятой минуте он высунул от усердия язык. На двадцатой – в творческих муках взъерошил себе волосы, не выпустив ручку, и тем самым пририсовал себе на лбу кокетливую вертикальную третью бровь. На тридцатой минуте Джахонгир начал рыться в куче листочков, раскиданных по всему столу, лихорадочно что-то выискивая. Словом, творческий процесс был налицо. Я сама начала нетерпеливо ёрзать на стуле, предвкушая чтение его шедевра.

Когда прозвенел звонок, все сдали листочки, а Джахонгир остался сидеть на месте. Издалека казалось, что он запыхался от быстрого бега. Посидев минуту, он встрепенулся, решительно сгрёб и скомкал кучу листочков, бросил её в портфель. Взял со стола единственный оставшийся, подошёл к моему столу и по древней школьной традиции подсунул листочек в самый низ стопки сданных работ. Сняв с души этот камень, он бодренько помчался на следующий урок.

Я не удержалась и посмотрела на тот листочек, который он сдал. Там было написано:

Джахонгир А. 5 а клас

Джахонгир А. 5 а клас
Сочинене Один день

Слова...

И ничего более.

Это было прекрасно.