Нет большего высокомерия, чем избыток скромности!

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.
Утром я проснулась резко, как от ожога. Солнечный лучик разогнался, затормозил на лице. Там и остался. Я прищурилась. Ну не лучик же обжег? Глупо.
На краю кровати удобно по-хозяйски расположилась Мадам Чин в плотном розовом шелковом халате, наглухо застегнутом на все пуговицы, в задумчиво-молчаливом одиночестве и, как всегда, в полумраке. Я так и не смогла как следует рассмотреть лицо Мадам Чин. Оно либо под вуалью, либо в тени. Казалось, Мадам так задумалась, что пропустила момент пробуждения своей гостьи. Однако я, как всегда, ошиблась.
- Мне давно не снились эти сны, - произнесла Мадам, закуривая очередную сигару. - А в эту ночь она пришла. Давным-давно, уже лет десять, мне снится один и тот же сон. Он длинный, как сериал, когда я просыпаюсь, он заканчивается и, когда снова ложусь, знаю, что непременно увижу продолжение. И именно с того места, откуда ушла, проснувшись. Если интересно, расскажу.
Я промолчала. Мадам Чин, вздохнув, продолжила:
- Снится мне, что я кошка. Лиловая британская кошка. И зовут меня Висалияр Цезита Чин.
Вернее, я маленький котенок, которого пытаются продать. Но все безуспешно. А безуспешно оттого, что нас, пятерых котят, готовили на продажу в Корею, взяли всех, кроме меня. Так обидно. Я была такая же, как все, красивая, с умными коричневыми глазами, славной мордочкой, но меня почему-то не взяли. Потому я сидела в клетке с противными злыми сиамскими котятами. Передо мной на веревочке болталось примитивное перышко. Я играла с ним от отчаяния и скуки. Проходила выставка-продажа котят, где меня в очередной раз пытались продать, как рабыню.
Я - гордая британская кошка. Я с равнодушием посматривала на посетителей. Мне никто не нравился. И вдруг краем глаза я увидела в самом дальнем конце зала пару. Дама в маленькой черной шапочке с бантом спереди и джентльмен, высокий, стройный, вальяжный и седой. Они были печальны. Держались за руки, крепко-крепко. Мне показалось, что какая-то страшная тайна связывала их, и, объединяя, разъединяет. А может быть, наоборот, соединяет, сберегая. Они были заметной парой, хотя были немолоды, но трогательно держались за руки. Мне показалось, что они пришли просто так, без особого интереса. Они неторопливо прохаживались из зала в зал. Они никого не искали и в то же время пытались найти. Хотя на простых зевак, толпившихся на выставке, тоже были не похожи.

Моя хозяйка, что продавала котят, сломала ногу. Она поскользнулась, а происходило это зимой - я ведь родилась зимой, и мне в то пору исполнилось всего два месяца. У хозяйки сильно болела нога, потому на меня она не обращала особого внимания. В клетке было грязно, и я стеснялась своего жилища. Я была голодна и с удовольствием съела бы ту отвратительную овсянку, запаренную на воде, и куриные пупки, которыми меня кормили ежедневно. Меня особенно не баловали, все на продажу. У меня сильно тек глаз и болело ухо. Но меня не лечили. Я внимательно следила за этой парой. Они обошли, казалось, все залы, а ко мне не подходили. Я чуть-чуть задремала, свернувшись в комочек. Так было неуютно в этом мире, без сестер и матери. Отца, я, естественно, не знала. И вдруг услышала тихий бестелесный голос, в нем было столько безысходного горя и недоговоренности отчаяния. Только у человека, пережившего большое горе, но сумевшего с Божьей помощью выстоять, мог быть такой голос.
Я открыла глаза. Передо мной стояла дама из той пары. Они, наконец, дошли до меня. Я прозевала этот момент.
- Какой удивительный котенок, - тихо произнесла дама в шляпке с бантом.
Джентльмен обнял ее за плечо, уговаривая без слов.
- Пойдем. Нам пора.
Дама, покорно опустив голову, взглянула на меня своими грустными, с укоризненным недоумением, глазами, пустыми и холодными. Слеза покатилась у нее по щеке.
- Мы никогда не найдем его. Он не мог так просто уйти, оставив нас одних, - тихо прошептала она, прижимаясь к седовласому джентльмену.
- Пойдем, нам пора, - повторил он вновь с терпеливой полуулыбкой.
Она совсем уже покорилась легкому приказу и готовилась уйти, оставив надежду навсегда, как вдруг попросила у хозяйки с перебинтованной ногой разрешения подержать меня на руках. Дама бережно прижала меня к лицу. Я бурчала изо всех сил. Я смотрела ей в глаза и пела песенку на своем кошачьем языке, что в переводе означало «все будет хорошо».
Она поверила, нехотя вернула временной хозяйке и, уже почти уходя, спросила:
- Как зовут эту учтивую кошечку?
Так и сказала. Учтивую. Мне понравилось. Они понравились мне оба. Я закачала головкой, как китайский болванчик на пружинках. Эту игрушку я видела в своей комнате. Я стремилась понравиться.
- Висалияр Цезита Чин.
Дама, не поверив ответу, с беспокойством переспросила.
- Чен или Чин?
Словно для нее имели значение эти две гласные буквы.
- Вообще-то ее готовили в Корею, должна была быть - Чен, но перепутали, назвали Чин.
Дама с тревожным вопросом взглянула на своего спутника. Она нервничала.
- Это знак! И его хотели у нас похитить.
Я ничего не поняла. Очень расстроилась. Они ушли. Я плохо спала, скучала. И не заметила, как в комнату вошел тот самый рыжий кот, что учил меня всяким премудростям. Он грустил, так же как и я.
- Они искали меня, - произнес он печально, - но они меня никогда уже не найдут, просто потому что меня нет. Я просто рыжий кот воспоминаний. Я отдал жизнь за свою хозяйку, но я могу быть с ними только через тебя. Я оставил им знак. Они умные, все поймут. Приведи себя в порядок. Завтра они придут за тобой.
Я даже не удивилась, что ранним утром следующего дня они вернулись и забрали меня к себе.
Так я проснулась в первый раз.