Сибирские следопыты

Два года родители в отпуск никуда не ездили. И по причине малолетности Тольки, да и денег на поездку в далёкую Молдавию нужно было подкопить — всё-таки от Иркутска до Кишинёва поездом стучать и стучать колёсами на стыках.
Однако к лету 1961 года Тольке исполнилось полных три года и даже больше половины четвёртого, а старший брат Сашка и вовсе был взрослым самостоятельным девятилетним сибирским деревенским пацаном. По крайней мере уже свободно ориентировавшимся не только в самой деревне/станции Облепиха, но и в её ближайших почти таёжных окрестностях. И родители решили — можно ехать.

Ну, плацкартный поездной быт начала 60-х описывать нужды нет, тем более, что сам я мало что из той поездки помню (да-да, тот самый трехлетний Толька — это нынешний я). Помню, что в картишки в подкидного перекидывались — понятно, что я был только в роли свидетеля и болельщика, — ну и иногда с братом играли в тоже картёжного «пьяницу». И так четверо суток — пейзажи за окном, долгожданные туннели, Уральские горы, стоянки на крупных станциях, чай в подстаканниках и пища из вагона-ресторана…

И вот Москва. Поезд на Кишинёв был только на следующий день (а может родители просто хотели провести один день в столице, не знаю) и потому устроились в гостиницу. Заняли красивый номер, разместили носильный багаж, и родители отправились за покупками, велев нам дожидаться их в номере. Ну что, подождали. Потом поиграли в того же пьяницу. Опять подождали. И тут Санька решил, что пойдём мы их искать — он ведь всё знает и умеет. Сказано — сделано, взял меня за руку и пошли мы с ним, солнцем палимые. Выходим на улицу — народищу, машин, шума… Куда идти? И Санька решительно поворачивает налево, мы шуруем по асфальту… и буквально в двадцати-тридцати метрах от гостиницы натыкаемся на родителей, которые уже шли с авоськами назад.

Какой-такой сибирский (или московский) бог велел Саньке идти именно в эту сторону? И чем бы закончились наши московские приключения, пойди мы направо?..
Но Санька торжествовал: «Я ж говорил, что найдём, — твердил он на материны упрёки.
А отец молча курил на балконе...