А безысходность-то в почете...

Сегодня на лекции по социологии (читает их совковая бабуля с нелинейным, по ее же словам, мышлением, а попросту любительница присесть на свободные уши) нашему курсу задали банальнейший вопрос - "А есть среди вас оптимисты?"
Руку поднял один человек из двадцати (да, курс у нас измельчал, даром что выпускаемся скоро). "А остальные что же?" - вопрошает Л.М. Кое-кто пытался лукаво выкрутиться - жизнь, мол, такая... Повздыхала лекторша, повздыхала, помянула нашу молодость и снова принялась вещать про сорокинскую статью о Ленине-фанатике.
Есть у меня знакомая, с которой общаться - мучение. Вернее не общаться мы не можем - хотя бы минимально контактировать вынуждены; тут невольно поверишь в "ауру" - она вокруг этого человека очень тяжелая и плотная, аж дышать рядом тяжело. И кто знает, что у человека на самом деле на душе - может этот пессимизм как раз и не напускной, не дань мейнстриму, а что-то серьезное и сидит глубоко, срослось с человеком. Бррр, даже жутко представить.
Ну а в большинстве своем пессимизм тиражируется в образчиках масскульта (да-да, филфак сделал из меня сноба, ничего не попишешь), где принимает масштабы безысходности (да вспомнить хотя бы первоапрельскую шутку) и ставится в один ряд с экзистенцией. Все это утрирование ради красного словца, не более.
Другое дело, когда читатель (возьмем этот ракурс, раз уж я про Сартра взялась говорить) постигает вместе с автором действительность, становясь в оппозицию к обывателям не по воле моды, а в поисках альтернативы, потому что чувствует так, и то, о чем он читает, оказыватся запечатлением его собственной картины мира, а не чем-то наносным, этаким ярлычком "на злобу дня".
И наконец про Сартра. Не складывалось у меня с французами общение по разным причинам. Я восхищаюсь мастерством Гюго, Бальзака и Роллана (ах, Жан-Кристоф достоин отдельной истории, но в другой раз), скриплю зубами над витиеватой мыслью Пруста, зеваю над Стендалем, пробую Флобера... Но это все не то: не близко мне, я не могу пересилить себя и проникнуть в ткань произведения, когда оно всеми силами сопротивляется моему внедрению (а я читатель очень упрямый - ненавижу бросать книги, а если бросать, то только по очень веской причине), эмоции прочувствовать, проникнуться ими. Зачем же себя насиловать? А филфаковская программа она такая - хочешь-не хочешь, а постигай. В итоге становишься мазохистом, получая удовольствие где-то за гранью понимания и осознания книг. Сущая жуть!
И вот она "Тошнота". Название отвращает, конечно. Но это так, предрассудки. А внутри... Боже мой! Я с первых записей Рокантена словно с ума сошла и сто раз пожалела, что нет под рукой бумажной книги (читаю по долгу службы в ридере, а печатные издания в библиотеке разбирают в первые же дни махом) - рука тянулась делать пометки..
А началось все раньше - с лекции. Лекции нам читает замечательнейшая преподавательница, о ней я могу говорить часами. Разобрали эстетическую программу Сартра, потом еще о романе и драматургии послушали, но этого мало - нужно взять книгу в руки и самому начать погружаться в густую мысль Сартра, вчитываться в него, размышлять.
Искать созвучие бесполезно - если оно есть, то само найдет читателя и выведет на правильный путь. Для меня лично ценно именно это чувство, которое все труднее удержать - чувство единения с книгой, когда авторская мысль становится и твоей. У меня с "Тошнотой" это получилось, чему искренне рада. Вовсе необязательно "играть" в экзистенциализм, чтобы его понять - книгу нужно захотеть почувствовать.
Поэтому меня коробят все эти барахтанья вокруг экзистенциализма, заверения в безысходности и прочих сомнительно интеллектуальных идейках. Это как на сто рядов пережеванная мысль, которую сколько не цитируй, сколько не облачай в разные наряды, все равно твоей она не станет - ярлык ярлыком и остается.