О любви (история посвящается моему психотерапевту: В.К.)

Иногда судьба расправляет свои исполинские, сияющие крылья, словно женщина после сна, сладко потягиваясь в постели с нежной улыбкой: ей приснилось что-то несказанно-нежное, нездешнее.. Судьба сама себе не верит и не узнаёт себя, робко улыбаясь и осторожно касаясь своих крыльев, которые словно бы простираются за пределы «постели и комнаты» спящей женщины, эти крылья простёрты в окно, на улицу, сквозь стены комнат: они ласково касаются милой природы, бог знает чему улыбнувшихся людей и ставшими вдруг счастливыми — соседей. Слышен добрый смех ребёнка за стеной, словно бы он играется с ангелом, а родители ещё спят и не знают об этом..

Я и мой смуглый ангел, познакомились очень странно… в душе одной женщины: психотерапевта (в душе — ударение на Е. Хотя я не знаю что было бы более странным. И так и так — одинаково странно).
Мы к ней ходили на приём, и сами не знали, что наши самые трепетные чувства, обнажённые мысли, раны детства и мечты, тайно встречаются в душе этой женщины, словно в душе ангела.
Быть может, мы даже встречались тайно в её странных снах, словно в живой и ранимой гостинице.
А то, что ей снились странные сны, за это я ручаюсь. После наших то рассказов и снов..
Значит, наши сны тоже встречались, в её снах, что не менее странно и.. дивно.

Своего рода, наши тайные свидания, на которых мы не присутствовали даже, точнее, присутствовали, но по одиночке, и.. с чужим человеком (психотерапевтом), были похожи на забавные свидания в сумасшедшем доме, а если ещё точнее — на нежный спиритический сеанс.
Психотерапевт словно бы вызывал наши души, чувства и сны, по одиночке, но мы неминуемо встречались в мыслях этой женщины о нас, словно бы венчавшей нас в своей душе, находя в наших ранах души, детства  — удивительные рифмы, сближения.
Словно к ней приходил один и тот же человек, восхитительно сумасшедший, переодевающийся то прекрасной смуглой женщиной, с удивительными глазами, чуточку разными по цвету, цвета крыла ласточки весной, то высоким парнем, с синими глазами, как небо в апреле после дождя.

Глаза этого парня, от робости, словно бы чуточку заикались, заикалась сама синева его доверчивых глаз. Чуточку заикался и он сам, и в этом была какая-то прелестная гармония: когда он не мог сказать какое-то слово, синева его глаз, словно бы договаривала всё сама, как-то по-женски улыбаясь.
Улыбались и глаза психотерапевта. Со стороны, наверно, не сразу можно было понять, кто тут больной: парень, или психотерапевт.
Сама того не зная, она нас и познакомила: она нам рассказывала друг о друге, о наших снах, чувствах, детстве, словно бы выстраивая некую закономерность и я бы сказал — полнолуние, наших снова и ран детства, надежд: так мы идеально дополняли друг друга.
Просто она говорила нам, что эти сны и события, происходили давно, с людьми, жившими 100, 200 лет назад, во Франции, России, солнечной Италии..

С её стороны это был риск: словно лунатик, она шла по карнизу профессиональной этики.
Но уж слишком совпадали наши души: моя и смуглого ангела. Она нас лечила просто тем, что нежно венчала нас, наши сны, чувства, желания, томления: наше исцеление было в душах друг друга, и она это первая поняла.
Она была нашим ангелом, звали её - Венера Кирилловна.
Самое имя её светило нам, словно утренняя звезда, единственная звезда, видимая даже днём, как в раю.
Когда я и смуглый ангел встретились, у нас было странное чувство, словно мы знаем друг друга уже давно, словно мы виделись уже в прошлых жизнях: в Италии, Франции, России..

Разумеется, потом мы обо всё догадались, но поначалу мы прошли дивную фазу отношений, искренне считая, что мы — телепаты. Или.. что мы окончательно рехнулись, что мы — один и тот же человек.
Мы даже нежно шутили на эту тему.
Мой смуглый ангел с улыбкой говорил: Саш, давай проведём опыт? Дай мне свою ладонь.
Вот я тебя сейчас уколю иголкой, и если на моей ладошке появится кровь и мне будет больно, то… поздравляю, милый: мы с тобой, сумасшедшие в доску.
Она робко колола меня в ладонь. На ней выступала капелька крови. И мы оба боялись и жаждали посмотреть на её ладонь, которую она держала за спиной, словно спрятала там тайну о нашей судьбе и любви.
И как дети, мы весело боролись с ней, кувыркаясь на полу со смехом, как ангелы в снегу во дворе, ночью, пока люди спят, и она прятала от меня и даже себя, свой кулачок, и потом с озорным криком бежала в ванную, чтобы.. одной посмотреть.
Почему? Бог его знает. Быть может женское сердце чувствовало, что мы и так — одно целое, и чистота эксперимента могла пострадать, если бы я что-то увидел, или не увидел: у нас одна душа на двоих, и я мог внушить ей что угодно.

Это было и правда, забавно, как на свидании сумасшедших, которые назначают друг другу свидание в Италии 19 века, во Франции 17, или в Авиньоне 14 века, времён Петрарки и Лауры, и.. в палатах своих, принимая укол в ягодицу от Купидона в халате, именно в ягодицу, словно бы они убегали от него, но.. любовь и «стрела», их настигла, они накрывались одеялом, словно крылом, и погружались в сон, где они и встретятся.. в Италии, во Франции.
А на утро, рассказывали друг другу свои сны, трепетно держась за руки возле окна, за которой солнечную Италию заметало русским снегом, словно и сам город тихо сходил с ума и точно не знал: он итальянский, или русский?
Часто, город понимал, что он сумасшедший, по мелочам: выдавала всё какая-нибудь синичка на своих вечных, одиноких качельках раскачивающаяся на ветке, словно одинокий ребёнок во дворе на каникулах, или русский дворник, с улыбкой выводящий на снегу матерное слово, или выводящий стих Пушкина, или даже - Петрарки (в России удивительные дворники, не случайно возник анекдот о Платонове-дворнике). И тогда город снова сомневался, затихал, прижимал заострённые колени к груди и ложился на бок, отворачиваясь от всех, к звёздам, ещё невидимым, людям.

Я и любимая, стояли друг на против друга, на самом странном свидании.
Нас разделяла только дверь в ванную, и кожа на наших телах, которую мне хотелось скинуть, как ненужную одежду, давно уже вышедшую из моды, словно это одежда времён Флоренции Петрарки, с их жёлтыми, психическими мужскими чулочками, и пройти сквозь дверь, к любимой, как иногда нам хочется сделать в ссорах: т.е. чуточку умереть. Именно — чуточку.
Мы стояли у двери, с разных сторон, прижавшись к ней грудью, лбами, руками: в некоторой мере, это было похоже на странную и нежную дуэль.. сумасшедших. Так сказал, улыбнувшись, мой смуглый ангел из-за двери.
Я умолял её открыть и показать мне ладошку, словно я её «ранил», а не она меня. Словно мы точно не знали, кто из нас — ранен. И правда, нежная дуэль сумасшедших..

Она по-женски не хотела мне открывать и самая тишина за дверью, улыбалась и даже приставала на цыпочки, как бы желая заглянуть за дверь, на меня, сверху: стать выше моих слов, как бы поцеловав мой голос, в тёплую макушку.
Вдруг.. из-за двери послышался крик. Я перепугался не на шутку. Забарабанил в дверь. Снова захотелось чуточку умереть… и пройти сквозь дверь, хотя бы призраком.
Вот я умер и оказался в раю. Ко мне идут с распахнутыми объятиями, крылатый Бельмондо, Петрарка, и ещё какой-то огромный ангел, но я им говорю, с одышкой крыльев в синеве: простите, я проездом. Я умер не навсегда, лишь на чуть-чуть, чтобы пройти сквозь дверь к моему смуглому ангелу, в ванную. У неё ладошка. Понимаете.. я её безумно люблю и она там, совершенно одна, и она закричала.
А штука вся в том, что мы толком не решили, мы один человек, или разные. И вот она закричала там, за дверью.

Моего плеча кто-то касается. Я оборачиваюсь и.. вскрикиваю. Слава богу, это не мой смуглый ангел. Но похоже: это Лаура.
Глаза у неё цвета ласточки, но одинаковые по цвету, и не такие красивые, как у моей любимой.
Я ей говорю о том, что уже сказал Петрарке.
И снова моего плеча кто-то касается.
Я.. я… боюсь поворачиваться. Господи, неужели в раю так страшно?
И вдруг, голос с сипотцой, говорит мне: Саша.. вы сумасшедший?
Оборачиваюсь. Набираюсь храбрости и открываю глаза. И.. вскрикиваю:

- Фёдор Михайлович, боже мой! Это вы? Не ожидал вас тут..

- В каком смысле, не ожидали? Вы думали.. я, где? Не в раю? В аду? Ну спасибо..

- Простите меня, Ф.М.,я не то хотел сказать, я в другом смысле..
Господи! Я тут с вам говорю, а там, мой смуглый ангел за дверью кричит, бог знает что он увидел..
И не поверит он мне, что я тут с вами был. Некогда мне! Простите, милый!

И уже убегая, улетаю на землю, ибо рай, без моего смуглого ангела, не рай, я оборачиваюсь, мучимый любопытством, и спрашиваю: Фёдор Михайлович. А вы тут.. видели Набокова?
У вас с ним какие отношения? Вы помирились?

И тут он улыбается и говорит: а мы и не ссорились. Тут даже слова такого нет. Мы с ним вчера охотились на бабочек в парке, в Италии 19 века, южнее Флоренции.
На этих словах, я робко и как-то нервно улыбаюсь и говорю, почему то вслух: как… как.. психи на свидании.
И прихожу в себя: я лежу на полу и скребусь в дверь ванны. Видимо, я упал в обморок.
Любимая открывает мне дверь. Словно не она открывает, а её чудесная улыбка, от которой исходит необычайный свет.
Впрочем, это возможно просто я так реагирую на свет от лампочки после обморока.
Она протягивает мне ладошку с улыбкой, и говорит, как в детстве, когда в траве мы ловили опасного кузнечика в траве, с чёрным «мечом», или бабочку: Саш.. смотри кого я поймала.
Она открывает ладошку: на ней сидит божья коровка.

- И как она сюда залетела, милый? Зима на дворе.. А у нас в ванной, словно климат Италии, юга. Да и кафель у нас из Флоренции, вроде.
Покажи свою ладошку. Видишь? У тебя красное пятнышко, и у меня.. божья коровка. На том же месте.
Я и ты.. один человек. Мы.. сумасшедшие, милый. Ты.. рад?

- Очень. Если бы ты знала как я тебя люблю, ангел мой. Тебе от Достоевского привет, кстати.

- От кого?? А.. мы же сумасшедшие, прости. Я ещё не привыкла.
А Бельмондо привет передавал?

- Просил обнять тебя и сказать, что ты удивительно красивая женщина. Сказал, что в следующей жизни хочет родиться в России.

- Снова просил меня обнять? Милый.. Милые… Вспомнила, как мы впервые поцеловались, когда смотрели фильм «На последнем дыхании». Это ведь наш с тобой фильм. Не забыл?
Саш.. а представляешь, если бы я не побежала в ванную? Мы бы так и думали, что мы нормальные, что мы два разных человека?
Знаешь, почему я закричала? Я ещё раз представила, что тебя уколола, и мне в этот момент так больно стало, в моей ладони и в сердце.. словно у нас была одна ладонь на двоих.
Милый.. а что, если это всё не по настоящему? Если мы в разных городах, в ссоре или в разлуке. Я замужем, ты.. ты..

- А я, как обычно, общаюсь с Бельмондо и Достоевским.
Эх, Лаура по мне плачет..

- Что ты сказал, родной? Не расслышала.

- Говорю, психушка по мне плачет.
Солнышко.. можешь кое-что сделать? Хочу проверить, мы спим, или нет.

- Больше колоть иголкой я тебя не буду, Саш.

- Да я придумал кое-что поинтересней. Но тут тоже нужна моя ладошка.

- В каком смысле? Ой, смотри, божья коровка взлетела..
Словно мы в космосе и я поранилась и капелька крови летает в воздухе..
Ну вот, я так и знала, она села на тебя, на твоё плечо.
Не шевелись. Я поймаю её..

- Солнце.. мы и правда похожи на двух нежных психов.

- По нам космос плачет..
Знаешь, мне иногда снится страшное: что нас не существует. Что мы — лишь снимся Венере Кирилловне. Мы её.. мечта. Её идеальные пациенты, о которых мечтают все психотерапевты мира.

- Если нас не существует.. если тебя, не существует, солнце моё, значит, я буду любить тебя ещё сильнее, изо всех сил, любить больше, чем положено любить на земле, любить так, как люди боятся любить на земле, любить так.. как тебя никто и никогда не любил и не полюбит, где бы ты не родилась вновь: в Италии, Франции, России..

- Я так рада это слышать, Саш. Так сладко слышать от родного человека то.. что лишь шёпотом звучало в твоей же голове. Есть в этом какая-то весна действительности, которая бывает не так уж и часто, как.. как.. на планете Нептун: раз в 60 лет. Так что ты хотел сделать с ладошкой?
Может мою дать?

- Нет, моя нужна. Понимаешь.. я в черновиках у Андрея Платонова прочитал кое-что, и сразу вспомнил о тебе.
Есть там у него один штришок, в несколько слов, зарисовка к несостоявшемуся рассказу.
Жил парень, он очень любил одну девушку. Она жила этажом выше. Но она его не любила, или у неё был другой, не помню точно, и она просто нежно улыбалась ему, нежно и грустно, одновременно. Вот как глаза у тебя.. чуточку разные.
Кстати, у тебя глаза красивей, чем у Лауры.

- А ты откуда знаешь?

- Знаю.. Так вот. Однажды он стоял на балконе, и на балкон, над ним, вышла и девушка. И он буквально умирал от нежности к ней, умирал без её тепла..
Он поднял к ней голову и сказал, протянув руку: прошу тебя.. плюнь мне на ладошку. Я больше так не могу. Я сейчас умру..
Девушка грустно улыбнулась и.. пустила слюнку. Она попала на ладошку, и парень с наслаждением, словно причастие святое, слизнул её с ладони.
Боже.. у Платонова всё это уместилось в паре слов, а я тут расписал..

- И что ты хочешь, милый, чтобы я плюнула тебе на ладошку?

- Знаешь, родная, когда мы были с тобой в ссоре и долго не общались, не виделись.. и я ночами томился по тебе, я совершенно искренне думал, да не думал даже, молился ангелам, так: ангелы, если я не могу жить без моей любимой.. Она для меня важнее жизни, рая, бога и вас, уж простите, вы поймёте, она.. одна из вас, просто забыла об этом.
Если мне никогда больше не суждено с ней увидеться.. сделайте так, чтобы я, раз в неделю, оказывался в Москве, под её балконом, и чтобы каждую пятницу (Лаура и Петрарка встретились в пятницу), её милая слюнка капала на мою ладошку подставленную.

Понимаю, на первый взгляд это звучит абсурдно, как и любое чудо. Но можно ведь округлить это и до настоящего чуда, чтобы любимой не пришлось каждую неделю… плевать с балкона: ангелы, вы смотрели фильм — Титаник? Помните, как Джек учил плевать Роуз? Люблю этот фильм..
Так вот, если уж делать из милой слюнки моего смуглого ангела — чудо, то делать на совесть.
Слюнка может падать и не под балконом, и даже.. не в Москве (господи, благослови тех людей, которые ходят под балконом моего смуглого ангела и даже не понимают, насколько они счастливые..), а просто так, с неба моего города, даже посреди солнечного дня, в книжном магазине.., или посреди зимнего, вечернего дня, в виде очаровательной снежинки, тихо падающей мне на.. ладошку, или на лоб, или ласково касаясь моих губ и тая на них.

Я бы по ночам стоял где-нибудь в парке или даже за городом, в лесу, лишь для того, чтобы вот так стоять в одиночестве, среди елей заснеженных, удивлённого лося и синичек, и, запрокинув лицо к звёздам, целоваться со снежинкой: со слюнкой моей любимой, словно у меня свидание.. с её слюнкой. За ней я и ехал на машине за город, в лес, чтобы просто с неба на меня упала снежинка из слюнки моего ангела.
Я не сумасшедший, честно.. Просто я безумно люблю моего смуглого ангела.
Ангелы небесные, сделайте это, и я буду счастлив так, как не был счастлив ни один мужчина на земле. Сделайте меня нищим, лишите здоровья, бессмертной души и возможности быть в раю после смерти.. но умоляю, сделайте так, чтобы милая, тёплая слюнка моего смуглого ангела была каждую пятницу на моей ладошке.

И пусть я даже буду жить всё это время в тёмной пещере, вдали от людей, и лишь раз в неделю, появляться в Москве, лишь для того, чтобы ощутить на ладошке эту блаженную слюнку любимой..
Слюнка с неба.. я не могу без неё, ангелы: без вас могу, без бога могу, без рая могу, без милой природы и красот искусства могу.. но без слюнки любимой — не могу прожить и дня. Может у меня зависимость от.. от.. её слюнки, как у наркомана? Не знаю. Знаю, что нет ничего более сладостного в мире, и без неё словно бы нет и меня.

- Странная молитва, Саш. Самая странная молитва, которую я когда-либо слышала. И.. самая нежная.
Знаешь, что я сейчас подумала? Мне стало страшно..
А вдруг.. я сейчас сижу в кресле у Венеры Кирилловны, под гипнозом, и она мне рассказывает что-то, твой сон или твои мысли, снова венчая нас, тайно?
Я иногда боюсь засыпать. А вдруг я проснусь.. а тебя со мной нет и я тебя не помню даже?
Знаешь, мне иногда снится странное. Что я замужем за кем-то, у меня дети. Но и во сне я словно бы смутно помню о тебе и тогда я сквозь сон нежно улыбаюсь, и просыпаясь почти сразу, нежно трогаю пальчиками свою улыбку и произношу твоё милое имя.
Кстати, во сне, моего ребёнка зовут — Саша. Мило, да? Фрейд бы улыбнулся. И Венера Кирилловна. Ему столько же, сколько и нашим отношениям.
Обними меня, родной. Мне страшно.
Саша.. посмотри, вон там, на столе, на томике Достоевского, сидит синяя бабочка! Зимой!

- Хочешь, я познакомлю тебя с Достоевским, солнце?

- И с Бельмондо? — любимая улыбнулась и её рука словно продолжила чувство улыбки, обняв меня за шею.

- И с Бельмондо.. боже мой, если бы только знала, как я тебя люблю..

Кадр из фильма "На последнем дыхании"