Разговор в темноте (исповедь)

- Тише, милый.. она нас может услышать.

- Не переживай, она крепко спит.

- Поцелуй меня… поцелуй — шёпотом.

- Я сейчас весь — шёпот. Человек в сумерках, похож на шёпот ангела..

- Посмотри как она нежно спит.. именно — нежно. Ты её очень любишь, да?

- Безумно люблю. Больше жизни, люблю.

- А ты был прав.. у неё — самый лучший носик на земле. Даже лучше чем у меня. Чем то похож на коленочку ангела. Так одинокие дети порой сидят у окна, прижав коленочку — к груди.
Саш.. ты когда расскажешь ей — о нас? Ты ведь не собираешься всю жизнь скрывать «нас»?

- Мне страшно, мой ангел.. Я её очень люблю,

- Думаешь, она не поймёт? Если любит — поймёт. И примет тебя таким, какой ты есть. Нас.. примет.

- Ты бы ей понравилась. Вы чем-то похожи. Обе — смугленькие, обе — с неземными глазами, цвета.. каких-то ласковых птиц на далёких планетах. У обеих — самый прелестный в мире размер ножки — 39. Как у Мэри Шелли и Моники Беллуччи.

- У Моники, вроде — 40.

- Значит, у вас, лучше, чем у Моники Беллуччи. Кстати, она на вас похожа.. когда вы спите.
Нет ничего прекрасней в мире, любимой женщины, когда она спит. Я могу проснуться посреди ночи и до зари, с наслаждением смотреть, как спит мой смуглый ангел, смотреть на неё, с фонариком в руке, словно колумбийский, потерявшийся в джунглях, следопыт, наткнувшийся на удивительный и не открытый миру — цветок.
Если бы я был японцем, я бы придумал этому какое-нибудь отдельное слово. У японцев есть же — любование снегом — цукими, любование сакурой — викими.

- Ты снова всё перепутал, родной. А что тебе мешает назвать так, сейчас? Ты же говорил, что твоего смуглого ангела, в детстве, ласково называли — японочка.
А я.. тоже, красивая, когда сплю?

- Тоже..

- Саш.. можно, я её поцелую? Она и правда, ужасно мило спит. А ты прав.. спящая, она очень похожа на Монику Беллуччи.
Неужели и я.. похожа на неё, когда сплю?

- На кого? На Монику, или на смуглого ангела?

- Я её в носик поцелую, тихонько, она и не почувствует..

И в шею. И.. в грудь.
И ты поцелуй в грудь её. Хочешь? Вижу, что хочешь..
Давай вместе, поцелуем её в грудь? У неё чудесная грудь..
Ну что ты опять покраснел? Это абсолютно нормально. Давай.
Умничка.
Интересно, что ей сейчас снится?
Любимый… давай ей расскажем о нас, сегодня? Сейчас?

- Мне страшно.. я боюсь умереть окончательно.

- Почему.. окончательно?

- Потому что.. когда мужчина, «переезжает»  из сердца женщины, в её милую головку, и она любит его больше, разумом, чем сердцем, значит, мужчина почти мёртв, он нежный призрак.
Его существование перманентно, и подчиняется почти тем же лунным законам, по которым у женщин случаются месячные: любовь может ласково разгореться их искорки, после сна, среди ночи, или после просмотра фильма, или после чтения стиха или хорошей чашечки зелёного чая с миндальным печеньем.

- Слышала про одну деревеньку в Таиланде, там совсем нет освещения, лишь луна светит, как маяк в океане ночи.
И у женщин не сбился природный график менструации, как у городских женщин, где свет-непоседа прокрадывается к женщинам в дома, в сердечки и в сны, словно любовник из древних поэм.
Все женщины в этой деревеньке, одновременно кровоточат… синхронно. Прелестно, правда?

- Прелестно.. и чуточку жутко. Было бы славно, чтобы иногда, если любовь — настоящая, то мужчина, после расставания с любимой, тоже бы.. кровоточил, когда у неё месячные.

- В каком смысле, Саш? Не.. «от туда» же?

- Без разницы. Можно и «от туда», можно из запястий, да хоть из носа, груди..
Иначе можно сойти с ума в разлуке с любимой.

- Саш.. а так, если кровоточить сами собой будут запястья, или член, грудь, то с ума не сойдёшь, да?

- Это.. любовь.

- Дурачок ты у меня. Господи.. как она нежно спит. Можно я её поцелую в губы? Нет ничего слаще, женских сонных губ, особенно.. когда они во сне улыбаются чему-то, или что-то пытаются сказать. Так котята порой спят и лапки у них, как постукивания «барабашки», таинственно и мило подёргиваются..

- Знаешь.. если бы мне сказали, что я должен буду сейчас умереть, но за это исполнят любое желание, то я бы не задумываясь выбрал..
Нет, не бриллианты, не бессмертие, не жизнь на Мадагаскаре.. я бы выбрал, просто поцеловать милые, сонные губы моего смуглого ангела, в обмен на мою жизнь. Я точно знаю, что ни один человек, любивший моего смуглого ангела, не способен на это: за один поцелуй с ней, отдать свою жизнь. Да что там поцелуй.. можно и просто, прильнуть к её милым каштановым волосам и вдохнуть их аромат.

- Так что тебе мешает, Саш? Давай вместе поцелуем. Вдохнём.. И чуточку побываем на Мадагаскаре. И бессмертие чуточку обретём. Внахлёст.

- Ты влюбилась в неё?

- Давно влюбилась, Саш. Ты разве не замечал? Давай.. расскажем ей о нас, сейчас. Я больше не могу ждать.
Не грусти так. Может она тебя всё ещё любит. Знаешь, сердце женщины — тайна, прежде всего для неё самой.
Оно часто мыслит зеркально, как во сне. Оттого мужчины нас никогда не поймут до конца.
Порой мы, женщины, сознательно запрещаем себе любить. Мужчины так не умеют. Это похлеще чем достать кролика из рукава. Или что там они достают из рукава?
Это сродни божественному дару, сродни тому, как Будда останавливает время или Христос — солнце. Только женщина — юный бог, она ещё не понимает себя и не умеет в правильном русле применять свою силу.
Пока женщина запрещает себе любить, то все попытки любви, мужчины, все его стихи, признания, молитвы.. лишь укрепляют её стену «невозможности любить» и мужчина обращается в покорного раба, который с грацией древнего египтянина, возводит эту стену, пока.. пока женщина пьёт чай, смотрит фильм.
Но стоит женщине перестать себе запрещать любить..

- И как это сделать?

- Ах, если бы я знала. Это такое же чудо.. как кролик, которого факир достаёт из грядки, или из рукава, форточки..
А ты почему думаешь, что она тебя разлюбила? Мужчины, как глупые сонники: не умеют разгадывать женские сны и мысли. Женщина скажет, как сон: голубые кролики летят на юг..
И всё, мужчина ничего не понимает и на всякий случай, вселенски грустит, словно.. кролик, которого побеспокоили в форточке.

- У мужчин иногда есть своё шестое чувство. Они чувствуют.. когда они — умерли в сердце любимой.

- Так ты тоже умер? Поздравляю!

- Не смейся, солнце. Я знаю про твою трагедию..
Помнишь, ты мне говорила, что у человека, за всю жизнь, есть всего один или два шанса, чтобы спасти чужую жизнь, жизнь родного человека, или человека, который ещё не является родным? Но для этого нужно.. чуточку умереть — для себя. Преодолеть — себя, мораль, сомнение, страх, человеческое ли, или иной морок жизни, который мешает нам любить и быть собой на земле.

- Помню, любимый, я всё помню. Ты тогда чуточку умер для себя и спас меня, моё разбитое сердце..

- Порой, в сердце женщины, спускаешься, как в таинственную и  древнюю пещеру, с факелом письма, или улыбки..
Спускаешься по верёвке Ариадны.

- Не по ниточке?

- Нет, по верёвке. Древние греки всё напутали..
И вот, блуждая в сердце женщины, тайно, целуя в её доверчивых сумерках, самые стены пещеры..

- И летучих мышей?

- И летучих мышей.. Не смейся, солнце. Знаешь ли ты, что в древней Элладе, на славном острове Лесбос, ученицы Сафо, поэтессы, в своих стихах, сравнивали половые губы женщин, с крыльями летучих мышей и ласточек? Мило, скажи?
Так вот, ты вдруг понимаешь, идя мгновенно освещённой тропинкой слов, что ещё один-два шага, и ты.. навсегда поймёшь, что ты — умер, в сердце любимой, ибо там, дальше — пустота и бездна, и, что ещё страшнее, любимая сама поймёт в ужасе, что ты — умер в ней.

- Саш.. а медведей нет в этой пещере? Или хотя бы.. кролики?

- Факиры, есть. Заблудившиеся 1000 лет назад.
Вот ты женщина, скажи мне, если бы тебе мужчина, твой любимый, сказал, при расставании, что желает тебе добра, и потому хочет, что бы ты был счастлив и полюбила другого мужчину. Сказал бы.. что бы ты не мучилась, и разлюбила его. Потому что он желает тебе добра и видит, как ты мучаешься.
Ты бы что подумала?
Ты… плачешь?
- Всё хорошо, родной. Сейчас пройдёт..
Что бы я подумала? Что на свете есть издревле, два рода людей, но второй род, очень немногочисленный, как.. маленькая деревушка в Таиланде, или на Мадагаскаре, забыла, о какой ты говорил.
Это не плохо, когда ты желаешь другому — добра и чтобы он не мучился и полюбил другого, если.. сам, разлюбил.
У жителей земли, это нормально. Их души — бессмертны, и они живут этим бессмертием как бы внахлёст  — в любви: они за одну жизнь, словно сакура, могут цвести много раз, умирать в любви и рождаться вновь, для новой любви, много раз.
Для землян это нормально, понимаешь? И нормально, если они желают этого другим: они искренне думают, что все — бессмертные.

- А разве не все?

- Не все, Саш. Есть люди, их очень мало. Они, чуточку не от мира сего, они — лунатики жизни. Для них любовь, это и есть — душа, и они бессмертны до тех пор, пока живы в сердце любимого человека.
Сказать такому человеку, чтобы он разлюбил, или полюбил другого, всё равно.. что пожелать ему смерти. Даже больше: это значит, случайно убить человека. Это.. страшно. И долг человека, из рода Азров, не дать любимому человеку понять, что он причинил тебе не боль, а — смерть, чтобы он не винил себя. Азры должны уметь улыбаться, даже будучи мёртвыми, чтобы любимому человеку не было больно и вина не мучила его.
Но ведь земляне этого не знают. Так что не переживай сильно.
Такие люди, из рода Азров  —  любят, всего раз в жизни, как.. мотыльки. У них просто нет выбора: для них жизнь, душа и любовь — одно целое.

И я даже говорю не про эту жизнь. Люди пока этого не понимают, не видят: когда они родятся вновь в других воплощениях, они точно так же, будут любить всего один раз: я имею в виду, за всё время воплощений: они могут 300, 1000 лет искать в лесах Мадагаскара, в таинственной Индии, в милой России.. свою любовь, и, найдя, вручить ей своё сердце, свою душу и бессмертие, как бы.. постелив крылья, у ног любимого человека.
Ты понимаешь что такое постелить крылья? Это не просто подарить любимому — всего себя. Надо признать, что тут, на земле, это весьма условное понятие, т.к. даже самый искренний и влюблённый человек на земле, всё же, огромной частью себя, думает не о любимой, а о чём-то ещё. У людей есть огромные области в душе, которые не принадлежат любимым.
У азров — всё их нежное существо, принадлежит — одной любимой. Малейший атом сна, надежды, стиха, воспоминания, томления..
Азры, не просто стелют крылья, они у ног любимого, стелют века и тысячелетия нежности, те века, в которых они искали в других странах, любимую, и, наконец, обрели..
Но нужна ли на земле такая безграничная любовь? О такой любви хорошо лишь мечтать по ночам и за книгой. Такая любовь, гибнет на земле, вместе с человеком, если не встречает полного доверия.

- Ты не от мира сего?

- Ну да, как и ты. Ну, что? Что задумался опять и смотришь в потолок, прикрыв глаза, словно хочешь его поцеловать?

- Трагедия в том.. что смуглый ангел, тоже, не от мира сего, но она слишком долго жила среди людей и искренне думает, что она — человек, как все. Она — словно небесный Маугли, воспитывалась — людьми.

- А ты точно уверен.. что она — не от мира сего, как и мы?

- Точно. Ты только посмотри на её носик. На её улыбку во сне..

- Да, носик у неё — неземной, ты прав. Да и ножки у неё..

- А что с её ножками?

- Как? Ты разве не замечал? У неё точно такие же неземные ножки, как и у той богини, на картине Боттичелли  — Рождение Венеры: у неё тоже, «указательные» пальчики, чуточку больше большого пальца, словно бы они привстали на цыпочки для поцелуя, прикрыв лиловые веки ноготков, как для поцелуя.
Нет, ну что за носик у неё, боже..
Его всегда хочется целовать. Может.. она в прошлой жизни была эскимосочкой? Эскимосы же целуются носиками? Просто её носик словно бы создан для поцелуев. В той же мере, как и нежные губы её. Я поцелую?

- Целуй.. Может вас оставить вдвоём?

- Прости, увлеклась..
Саш.. а она точно — спит?

- Хочется верить. Хотя.. не знаю. Говорю же, она как мы. Одна из нас, из рода Азров.

- Какие у тебя планы?

- Как бы сойти с поезда, чтобы не было сильно больно.

- В каком смысле, Саш?

- Ну ты же знаешь.. о моей болезни. Я обречён, понимаешь?
Вся акустика моей жизни и чувств, иная, не как у других. Это другие, могут залечить свои раны одиночества, отношений.
У меня на это уже нет времени и сил. В этом плане, я вдвойне бескожий. Моя душа словно движется в пространстве на других скоростях и я ощущаю, как малейший атом времени, ярко вонзается в мою грудь, воспоминания, сердце, надежды, беззвучно их разрывая.
Я заметил, что даже у бескожих людей, всё же спасительные островки кожи появляются, как веснушки у ангелов, как жёлтые пятнышки в осенней листве.
Просто им есть куда жить: к родным, к друзьям, в здоровье и в грудящее.

Мне в этом смысле «повезло» — мне совсем некуда жить. Только в себя, да и то.. У меня кожа души, просто не успевает появляться, наоборот, соскабливается песком времени, и сама душа, мясо души, соскабливается — бессмертие, до какого-то звёздного вещества, из которого порой и состоят мои мысли, обжигающие других.
Удивительно ли, что в моём состоянии, чуткость и любовь, со стороны людей, ко мне, стали столь же фантастической категорией, как.. жизнь на далёких планетах? Она может и есть.. но мне её уже не увидеть и моя боль будет беззвучно разрываться во мне, словно сверхновые звёзды, и уже никогда, никогда, никто не скажет мне нежного слова и не услышит моего вселенского одиночества: полыхающий космос, начинается сразу, за поверхностью моей кожи и снов, прошлых, нежных писем к смуглому ангелу, словно за скафандром космонавта.
Всё что у меня осталось в жизни — это моя память: озябшие крылья одиноких, надломленные крылья, надломленная синева, волочащаяся по земле, цепляясь за кусты, ноги прохожих на улице, за острые осколки разбитых надежд..
Что забавно… таким же бескожим я был бы, если бы был здоров: потому что больше жизни люблю моего смуглого ангела.
У меня есть три варианта поездки на поезде.

- Каких? А я еду с тобой на поезде этом?

- Разумеется, со мной. Но ты иногда пропадаешь куда-то.
1. поезд несётся на всех порах, к тёмной бездне. И это уже само по себе, морально, трудно выдержать, особенно, если ты едешь на крыше, в совершенном одиночестве, с листиком со стихом, в руке, или с веточкой сакуры. Тут хочешь не хочешь, станешь бескожим..

- И отважным.

- 2. Не дать болезни изувечить меня до конца. Я хочу умереть — человеком, а не парализованным и немощным существом, со смутными представлениями о смуглом ангеле. Т.е, я говорю о том, чтобы спрыгнуть с поезда жизни — на ходу, перед самой бездной.

- Саш.. я с тобой.

- Поцелуй меня, солнышко.. Да, ты со мной, до конца.

- А третий вариант?

- А его нет. Точнее.. это мои сны. Попытаться расслабиться, не смотреть, что поезд приближается к бездне, что ты едешь в нём  — в совершенном одиночестве и что все друзья, родные, любимые, давно сошли с него.
Да, попытаться расслабиться.. перед самым отважным поступком в своей жизни, и вздремнуть.

- Ты про творчество?

- Всё верно, солнце моё..
Понимаешь, я точно знаю, что умру. У меня просто нет выбора.
Я просто не знаю, когда это будет. Моя болезнь, как мрачный призрак из прошлого, однажды объявится в полный рост, сожмёт мою голову такой болью, что у меня не останется выбора.. быть может не будет времени даже попрощаться со смуглым ангелом.

- А со мной?

- С тобой.. мы до конца, вместе, ты же знаешь.
Я умру, раньше моего смуглого ангела. Без вариантов. Весь вопрос в том — когда придёт мой мрачный призрак из прошлого, призрак той чудовищной аварии..
Может завтра, может через месяц, через год, два.. Пока она проявляется только мельком, мелькая, то из-за высокого клёна, то сидит за столиком в уютном кафе, то жутковато выглядывает из-за вечернего окошка моего третьего этажа..
Так вот, мне невыносимо думать, что ни здесь, на земле, ни там, на небесах, я не смогу быть вместе с моим смуглым ангелом.
Я не хочу её смущать.. Там. Я просто полюбуюсь на неё, милую, смуглокрылую, как она играет со своими мальчиками..
В раю ведь нет возраста. Он там мерцает, как мотылёк над цветком. Потому, даже в старости, она будет молодой и играть со своими мальчиками, потому что..  Ах.

- Не плачь, родной, продолжай.

- Из-за цветущей сакуры, я посмотрю на неё и улыбнусь счастью моему, и.. убегу из рая. И стану бродягой - поэтом в 19 веке во Франции, или факиром в Индии, или.. травкой, под её милыми ножками в Москве 21 века.
Боже, я порой так размечтаюсь.. в несущемся на всех парах, поезде, что мне становится страшно. Мне тогда кажется.. что я — чудовище.

- О чём же ты мечтаешь, Саш?

- О любви. О чём же ещё можно мечтать на земле? Мне часто снится, что каким-то чудом, мой смуглый ангел умер раньше меня.
Понимаешь?

- Пока, нет.

- Это.. единственный вариант, чтобы мы были вместе.

- Как так? Она же умрёт, и ты не хочешь быть в раю? Или вы.. убежите, из рая, взявшись за руки, как школьники с уроков, в в какую-нибудь Японию 18 века?

- И станем там.. травкой и сакурой. Тоже вариант. Но.. нет. У меня более чудовищные мечты, более реальные.
На похоронах, будет идти дождь. Я буду стоять в стороне, под зонтиком тёмным, похожим на чёрное крыло летучей мыши, взошедшее у меня из-за правого плеча, или.. похожим на чёрный нимб мученика любви в аду; я буду стоять за осенним клёном - октябрьская русская сакура.
В эту же ночь, я приду на её милую могилку и.. лягу на неё, и заплачу навзрыд. Сжавшись в клубочек, я проведу ночь на могилке моего смуглого ангела, на травке осенней, рыжей.. как лисёнок в сказке Экзюпери.
Лисёнок мне будет лизать ладошку озябшую..
Я буду моей любимой, лежащей под землёй, читать стихи..  мне ей нужно ещё очень много нежного и важного сказать.
Я точно знаю, что освободившись от своего человеческого тела, пусть и самого прекрасного в мире, она услышит меня своей неземной душой, и поймёт меня, поймёт, что мы должны были быть вместе, и что нас разлучили, как Ромео и Джульетту — люди, человеческое.

- Саш.. ну это даже романтично. Что тут чудовищного?

- На следующую ночь.. я тайно, снова прокрадусь на кладбище. С лопатой.

- Боже..

- Я откопаю мою любимую и заберу её с собой. Словно в наш несбывшийся медовый месяц, я внесу её, в платье белом, на руках — в нашу спальню, и нежно положу на постель.
И лягу с ней, и обниму её.. и заплачу в голос. И буду целовать её милые, холодные ручки, губы..
Я прижмусь к ней, обниму крепко-крепко, стараясь отогреть от холода смерти, и вот так, вместе, мы проведём всю ночь. Я буду читать ей стихи, буду говорить, как безумно я её люблю..
И так мы, под утро, заснём. Я засну, на груди моей милой..

- А потом?

- Я не пойду на работу. Я буду лежать с ней, милой, незабвенной моей, в постели, днём и ночью. Днём и ночью: мёртвый, с мёртвой, ибо я умер в её сердце нежном. Гармония..
Пока не сойду с ума от горя.. или от счастья.. что мы снова, вместе, что мне даровано величайшее счастье на свете: целовать её милые губы, её ручки чудесные.. хоть и мёртвые.

- А потом..? Мне страшно, Саш.

- А потом.. я похороню её у себя в квартире. Под кроватью, там, где сейчас, вместо постельного белья, лежит моё маленькое сокровище — книги.
Я буду спать с ней, вместе, до конца жизни. Ибо если я умер в её милом сердце, то разве так уж важно, что она, милая, мёртвая, лежит у меня под кроватью, герметично обёрнутая в цветы и бинты, как Клеопатра? Или может просто засыпать то углубление в кровати, для белья — землёй. И она бы проросла травкой в меня под кроватью..
Ибо я люблю её больше жизни. Люблю её и живой и мёртвой, люблю её так.. как люди боятся любить на земле.

- Ты плачешь, солнце? Не надо, перестань..

- Да, сейчас перестану. Прости..
Ты только посмотри.. она и правда, божественно прекрасна, когда спит. Как там у Шекспира? Полцарства за коня?
Я бы полцарства отдала за её милый носик. А другое полцарства.. за её нежные сонные губы.
Не удержалась, прости.. они удивительно мягкие, и словно созданы для поцелуев.
Саш.. давай ей расскажем о нас?
Я уже не могу.. я люблю её.

- И что мы ей скажем? Как я ей представлю тебя?

- Как и полагается, Саш. Скажем, всё как есть.

- Рассказать ей, что ты.. моя… шизофрения?

- Так бывает, родной. Просто ты в горе по своему, нашему смуглому ангелу, сошёл с ума.
Ты — из рода Азров, помни это. Большинство людей, могут залечить свои раны любви, чуточку умереть и родиться вновь, для новой любви. Ты — иной. Всё твоё бессмертие и душа — находятся у ног твоего смуглого ангела. Нет его рядом с тобой, и тебя нет, в мире.

- Значит.. мне ей всё рассказать. Сейчас?

- Сейчас.

- Она только что лежала тут, в своём белом платье.. а теперь её нет. Ничего не понимаю. Бред какой-то. Любимая, где ты?! О, моё чеширское солнце..

- Родной.. её уже давно нет в твоей постели. Всё это время ты разговаривал со мной. Разве ты не заметил, что мы с ней удивительно похожи?

- Она ещё прекрасней.. таких как она, больше нет на земле, и не будет.

- Тогда закрой глаза, обними меня, поцелуй и скажи мне всё-всё, что ты хотел сказать ей.
Я ей передам.

- Как?

- Мы, женщины, друг друга поймём, не переживай. Все женщины, чуточку телепаты. Вот я сейчас только подумаю о ней, и она, в Москве, грустно улыбнётся.
Поцелуй меня ещё раз, любимый…
Не обращай внимание на мои слёзы. Это и твои слёзы, и.. её, слёзы. Наши, слёзы.