Квентин Тарантино теперь пишет книги

Ближе к концу 1993 года был выпущен фильм «Настоящая любовь» по сценарию Квентина Тарантино. Это типичный для 1990-х трэшевый фильм, напоминающий супчик, где намешаны профессиональные знания о том, как делать трэшевые фильмы, тупизна поп-культуры и режиссерские навыки Тони Скотта, который начинал свою творческую карьеру с рекламы парфюма. И всё это приправлено сценами со звездными актерами первой величины.

В фильме продавец комиксов Клэренс (Кристиан Слейтер), внезапно ставший гангстером в бегах, встречается с голливудским продюсером Ли (Сол Рубинек), чтобы совершить сделку по продаже наркотиков. Почти с самого начала этой встречи Клэренс ведет обличительные речи в адрес современного кино, и что это самое кино значит для него лично.

Что же не нравится Клэренсу? Фильмы, которые клепают на киностудии «Мерчант-Айвори». «Благополучное собачье дерьмо для престарелых». А что ему нравится? «Безумный Макс» — это фильм. «Хороший, плохой, злой» — это фильм. «Рио Браво» — это фильм.

Ли, который только-только снял фильм о войне во Вьетнаме (а Клэренс относится и к этой войне, и к фильму с почитанием), соглашается с молодым энтузиастом: «Мы паркуем тачки в одном гараже».

Учитывая, что Тарантино назвал сценарий «Настоящей любви» своим самым автобиографичным из всех сценариев, Клэренса можно считать его дублером. Клэренс также олицетворяет собой определенную кинематографическую культуру, поклонники которой уже через несколько лет объединятся. И их догматическая ярость станет «монетой королевства», поскольку некоторые сайты (как Ain't It Cool News, например) штампуют заглавными буквами такие манифесты, которые энтузиасты-единомышленники Клэренса могли только мечтать донести до продюсера.

Большая часть ажиотажа вокруг некоторых представителей специфической породы независимых режиссеров 90-х — Тарантино, Кевина Смита, Роберта Родригеса и других — была сосредоточена не на приверженности этих режиссеров высокому искусству синематографа, а на их интересе к низшему сегменту кино, весьма неуважаемому.

Как младотурок от кинематографа, Тарантино был склонен к цитированию Сонни Чиба или Серебряного серфера, ему больше нравились фильмы об эксплуатации женщин в тюрьме, чем Одзу, Форд или Уэллс. Он предпочитал то, что Полина Кель (чьи сочинения приводили в восторг молодого Тарантино) называла «безвкусное продажное искусство для безвкусного продажного мира». Подобное отношение нового поколения киношников, стремящихся разрушить старые порядки, казалось несколько революционным.

Три десятилетия спустя эта революция закончилась, и я бы не сказал что победой. «Мерчант-Айвори» больше нет, их фанаты смотрят дома «Полдарк» или переживают за Аббатство Даунтон. Остальные артхаусы показывают альтернативные ужасы намного чаще, чем костюмированные драмы или раздутые престижные эпопеи, которые так презирал Клэренс.

В наши дни чрезмерная дань уважения евроэксплуататорам, вроде «Бесславных ублюдков» Тарантино, может принести «Оскар». Фанаты по-прежнему спорят о кино в сети. Но теперь всё чаще о таких вещах, как разнообразные кастинги в фильмах по комиксам.

Что касается Тарантино, то он был и остается фанатом очень специфического жанра кино. Более того, он решил превратить эту свою страсть в побочную карьеру — карьеру писателя.

Его первой книгой стала Однажды в Голливуде 2021 года, основанная на его фильме 2019 года. Эта книга, выпущенная в мягкой обложке и напечатанная на сомнительной бумаге, была сделана как торопливая и неряшливая новеллизация тех фильмов, которые когда-то являлись прибыльной, хотя и пользующейся дурной репутацией, опорой издательского дела. Включая, конечно, рекламу на последней странице обложки.

Выпущенная для масс-маркета, книга получилась не столько новеллизацией, сколько ремиксом, фанфиком собственного производства или дополнением к кинематографической вселенной Тарантино.

«Однажды в Голливуде» наполнена предысторией, вставками и внутренними монологами, это расширяет и перекликается с исходным материалом. Фильм представляет собой вольную, широкомасштабную сказку о кинобизнесе примерно 1969 года, рассказанную с баснословным блеском и знаковым отношением конца эпохи. Тарантино сосредотачивается на динозаврах киноиндустрии, которые все еще пытаются осознать падения метеорита, как-то устроиться в новом ландшафте, неловко растоптав в процессе нескольких хиппи.

Рик Далтон (Леонардо ДиКаприо) — неуверенный в себе алкоголик, бывшая кинозвезда, которого теперь перевели на телевидение, на главные роли в телевестернах. Ему трудно далась смена киноэпох, он мучается из-за кажущейся оскорбительной необходимости сниматься в спагетти-вестернах.

Клифф Бут (Брэд Питт) — каскадер, дублер Рика и его верный друг, его водитель, мастер на все руки, собутыльник и плечо, на котором можно всплакнуть. Он — герой войны, и ему,оказывается, сошло с рук убийство своей жены.

Хотя история в основном двусторонняя, третья полоса выделена для реально существовавшей Шэрон Тейт (Марго Робби), красавицы-блондинки с сияющими глазами, которая живет по соседству с Риком. В альтернативной вселенной Тарантино она будет спасена Риком и Клиффом от членов «Семьи» Чарльза Мэнсона.

В книжной версии этой истории мы проникаем в головы Рика и Клиффа, пока они носятся по всему Голливуду. Хотя это работает не всегда: если на экране диалоги Тарантино звучат с захватывающей убедительностью, как бы причудливо они ни были написаны, то в романе они воспринимаются инертными, театральными и неаутентичными.

Иногда диалог принимает форму внутренней стяжки непонятного назначения. Например, Клифф, представленный нам как живущий в трейлере любитель пива, оказывается ещё и поклонником иностранных фильмов, таких как «Ла Страда». После экскурса в субъективную мораль неголливудских кинематографистов («Им было наплевать, нравятся тебе главные герои или нет. И Клиффу это казалось интригующим»), у Клиффа есть собственный момент в стиле Клэренса:

Но голову ему этим не заморочили. Это так или иначе было хорошее кино, или в чем тогда был смысл? Клифф не знал достаточно, чтобы писать критические статьи для «Films in Review», но он знал достаточно, чтобы понимать, что «Хиросима, любовь моя» — это кусок дерьма. Он знал достаточно, чтобы понять, что Антониони был мошенником.

Это неспровоцированное рассуждение Клиффа могло бы показаться более правдоподобным, если бы он высказывал мнения, противоположные точке зрения Тарантино с его собственной великой унифицирующей теорией кино. Тарантино более раскован как писатель, чем как режиссер: в книге он блуждает по сюжетным линиям из фильма, конкретизируя персонажей и перетасовывая историю более нелинейным образом. «Однажды в Голливуде» выглядит чем-то вроде шутки, режиссерской версии, если хотите.

В следующей книге Тарантино, «Размышления о кино» ( Cinema Speculation ) 2022 года, используется совершенно другой подход.

Это роман-воспитание серебряным экраном, переплетенный со своеобразной историей кино. Это история юности Тарантино, замешанная на фильмах, которые он видел со своей матерью и ее вторым мужем (или ее бойфрендами) в начале 1970-х годов. Благодаря его стилю — острому, ясному, резкому — вымышленные истории из «Однажды в Голливуде» кажутся еще более плоскими.

«Размышления о кино» исследует около дюжины фильмов, от нашумевших («Таксист») до забытых («Раскаты грома»), чтобы вызвать в воображении один культурный опыт, который в наши дни практически исчез: сдвоенный киносеанс. Суть сдвоенного киносеанса в том, что на нём люди часто смотрели крупнобюджетные популярные фильмы (из так называемого списка А) вместе с непопулярным кино(из списка Б) по минимальным ценами.

Неудивительно, что Тарантино с прозелитическим рвением выступает иногда в витиеватых, а часто в весьма нелицеприятных выражениях против и тех, и других фильмов. Как и некоторые из его более грандиозных кинематографических работ, начиная с «Убить Билла» и последующих, книга столь же волнующая, сколь и утомительная.

Что отличает книгу «Размышления о кино» от фильмов Тарантино, так это отпечаток личности автора. Он привносит на страницы ту же напористость и развязность, с которой он поглощал кино в начальной школе, рассказывая другим детям о фильмах для взрослых, на которые его водили. («Я видел много крутого дерьма», — пишет он.) Он также пытается создать историю происхождения в себе художника.

Очередной приятель его мамы, пытаясь сделать ей приятное, повел паренька в кино. Тогда Тарантино посмотрел фильм об эксплуатации чернокожих «Ганн» (Black Gunn) в «чрезвычайно возбужденной аудитории из примерно восьмисот пятидесяти чернокожих». Тарантино был девятилетним мальчишкой, взволнованным тем, что он на время стал частью этого сообщества, что ему позволили в этом участвовать и даже разрешили кричать на экран:

После этого я уже никогда не был прежним… Я провел всю свою жизнь, посещая фильмы и снимая их, с одной единственной целью — я пытался воссоздать опыт просмотра того фильма Джима Брауна субботним вечером в «черном» кинотеатре, в 1972 году.

Тарантино построил карьеру на этом фандоме. И теперь он хочет полностью признать это. Его роман «Однажды в Голливуде» — это гимн Голливуду, который создал фильмы, сформировавшие его. Его всесторонняя преданность кино хорошо проиллюстрирована в «Размышлениях о кино» — от фамильярных упоминаний громких имен в стиле Питера Богдановича (Джон Милиус сказал ему то, Уолтер Хилл сказал ему это) до ссор с местными критиками или похвалы от них (рецензия Кеннета Турана из Los Angeles Times — отрицательная, обзор Кевина Томаса из Los Angeles Times — хорош) и заметок о том, как, по его мнению, некоторые фильмы можно было бы улучшить.

Учитывая, что Тарантино называет себя «человеком, который приравнивает трансгрессию к искусству», неудивительно, что он сетует на то, как фильм справился с поставленной задачей. Он жалуется, например, на то, что Пол Шредер и Мартин Скорсезе ослабили «Таксиста», смягчив расовый подтекст (в частности, взяв актера Харви Кейтеля на роль, которую Тарантино, высмеивая, назвал мифическим «великим белым сутенером»).

Самые стоящие разделы книги — те, что извлекают на свет забытый материал.

Тарантино пишет о фильме Джона Дж. Авилдсена «Джо» (1970), бодряще-странном и жестоком фильме о богатом бизнесмене (Деннис Патрик), охотящемся за своей бродяжкой дочерью-хиппи (Сьюзен Сарандон еще до фильма «Шоу ужасов Рокки Хоррора» 1975) вместе с болтливым и вооруженным барным философом правых взглядов (Питер Бойл). Тарантино исследует этот фильм, чьи тревоги и острая сатира предшествовали нашумевшему ситкому «Все в семье».

Есть несколько затянутые, но бурные главы, посвященные фильму «Раскаты грома» Джона Флинна (1977), сумасшедшему боевику по сценарию Пола Шредера. Это фильм о ветеране вьетнамской войны (Уильям Девейн) со стальным крюком вместо руки. Фильм о том, как он мстит головорезам, из-за которых потерял свою семью.

Это и «Райская аллея» (1978), режиссера Сильвестра Сталлоне — безумное эпическое возрождение уличных фильмов от Warner Bros., которое также стало кинодебютом для Тома Уэйтса.

Благодаря своему разговорному, динамичному стилю книга «Размышления о кино» может сравниться с тусовкой, где полно образованных, веселых, но чрезвычайно многословных любителей кино. Есть очень острые высказывания (Франсуа Трюффо переоценен, Брайан Де Пальма справился бы с «Таксистом» лучше, чем Скорсезе, «анти-истеблишментские авторы», такие как Роберт Альтман и Хэл Эшби, были слишком солипсистами, чтобы продемонстрировать хорошую работу). Есть острые озарения (изучил толкование феномена популярности фильмов о мести в стиле «Жажда смерти», задав риторический вопрос: «Кто-нибудь действительно думает, что Роберт Олтман смотрел чужие фильмы?»). Но у такого маниакального стиля есть и свои минусы — многочисленные затяжные стенания, которые сложно оправдать.

И в «Однажды в Голливуде», и в «Размышлениях о кино» Тарантино все еще в какой-то степени цитирует продавца видеомагазина, который хочет, чтобы жемчужины прошлого не были забыты. Но в его манере высказываться о кино теперь намного меньше Кларенса и больше Леонарда Мальтина. Когда он жалобно спрашивает: «Я единственный, кто помнит Барри Брауна?», имея в виду звездный фильм Питера Богдановича «Дейзи Миллер», то ответ положительный. И, кажется, Тарантино с этим согласен.

Тем не менее, его фэндом не заключен в янтарь. Это живая вещь. Книги Тарантино о фильмах и кинопроизводстве прошлого функционируют не столько как музейные экспонаты, сколько как руководства по поддержанию формы. Формы мощной, актуальной и, возможно, все еще способной вдохновить другого девятилетнего мальчишку — подающего надежды киномана, чей мозг взорван фильмом, который он никогда не должен был смотреть, но посмотрел.

Крис Барсанти (Chris Barsanti)

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ