Литературная сила хоббитов: как Дж. Р. Р. Толкин создал современное фэнтези

Верлин Флигер — о позднем появлении самых знаковых персонажей Толкина

Впервые познакомившись в 1957 году с «Властелином Колец» , я приобрела невозможный в настоящее время опыт чтения книги незнакомого автора, о которой я никогда не слышала. Это было незабываемое и неповторимое впечатление, и я по сей день не позабыла истинного чуда этого открытия, которое К. С. Льюис сравнил с молнией среди ясного неба. Я доныне завидую себе прошлой, что впервые приступила к чтению Толкина . Если бы я могла заново прожить одно событие из своей жизни, это было бы оно.

Но, поскольку это невыполнимо, я сделала лучшее из того, что могла; я прочитала Толкина моим детям. Затем, будучи новоиспеченным ассистентом в аспирантуре, я прочитала его своим студентам и нашла в них аудиторию, готовую к тому, что мог предложить Толкин, и ждущую этого. Вопреки академическому скептицизму я написала докторскую диссертацию о Дж. Р. Р. Толкине, и мне посчастливилось в течение последних пятидесяти лет преподавать, читать лекции и писать о нем. И я продолжаю это делать.

Популярное мнение о том, что Дж. Р. Р. Толкин единолично преобразил жанр современного фэнтези, ошибочно. Толкин не преображал современное фэнтези. Он его создал.

Можно смело сказать, что до него ни один такой официально признанный жанр не снискал популярности. До 1954 года фэнтези считались труды узкоспециализированных авторов, таких как лорд Дансени , Э. Р. Эддисон , Уильям Моррис и Мервин Пик . Их фантастические произведения (Дансени писал причудливо короткие, иногда — очень короткие рассказы) были либо производными от культуры (ирландской — у Дансени, норвежской — у Морриса), либо личностно-идиосинкразическими (тщеславие Эддисона, выраженное в том, что все его главные персонажи являются аватарами друг друга, а также его псевдоякобинская манера речи, гротескный замкнутый мир-замок Пика).

В массовой культуре появление «Властелина Колец» произвело эффект, сопоставимый с землетрясением. Он не просто породил поколения второсортных подражателей (хотя и не без этого), но и создал аудиторию, которой прежде не существовало. С тех пор маркетинг стал безудержным и не слишком скрупулезным.

Недавно в отделе фэнтези местного книжного я сняла с полки книгу, на обложке которой значилось «Толкин». Но он ее не писал. Это было собрание карт, нарисованных другими в соответствии с толкиновским описанием его мира.

Хоть книга, которую Толкин презентовал читающей публике тогда, в 1956-м, и была беззастенчиво позаимствована из великого кладезя североевропейской мифологии, она представляла собой нечто большее, чем просто сумма ее частей.

Читатели познакомились с миром, в котором они всегда нуждались, но о котором не смели даже мечтать, миром под названием Средиземье (англосаксонское Middangeard, древнеисландское My∂gard), миром, где фантастическое встречалось с обыденным, где эльфы, волшебники, говорящие деревья и вселяющий своей неопределенностью ужас Темный Лорд — короче говоря, фэнтези в самом что ни на есть фэнтезийном проявлении — соседствовали с пабами, почтовыми отделениями, пивом, хлебом, сыром и грибами.

Это длинное повествование, по-разному именуемое романом, трилогией и сагой (ни первым, ни вторым, ни третьим оно не являлось) оказалось уникальным, единственным в своем роде произведением, создавшим новый литературный жанр и породившим сонм подражателей. Оно дало начало множеству подкатегорий, таких как городское фэнтези, зачастую связанных с научной фантастикой, как в творчестве Урсулы Ле Гуин . На протяжении семи с лишним десятилетий из множества последователей Толкина уловили стиль лишь немногие, большинство же (за исключением Ле Гуин) упустили суть того, что Толкин называл Вторичным миром.

Толкин не просто писал фэнтези; он писал о нем. Его новаторское эссе «О волшебных историях» является одной из великих теоретических дискуссий о технике и содержании фэнтези, стоящей в одном ряду со Спенсером  и Кольриджем .

Для него фэнтези было не просто литературным жанром, не просто особым видом художественной литературы; это был вторичный мир со своими законами и условностями, и в нем господствовала вторичная вера. Это был мир, частью которого вы могли стать, мир, который вы при наличии воображения, желания и умения тоже могли бы создать.

Он назвал этот мир Фаерия (Faërie), и более важного существительного или глагола (ибо это слово является одновременно и тем, и другим) в его лексиконе нет. Faërie (он также произносил это слово как fayery — сравните с «cookery», «witchery») означает «очарование», процесс или практику очарования, а также измененное состояние бытия очарованного, оказавшегося под магией слов.

Это не магия, которую он отверг как хитрость, махинацию реального мира. Он назвал это «со-творением», имитацией смертными работы Бога, изначального Творца, в которой, как недвусмысленно заявлено, мы, «сотворяя, творим, Первотворенье повторяя.

Если использовать слово «закон» применительно к творчеству, оно начинает восприниматься чем-то неизменным, как сила тяжести или тройное правило; но таковым оно не является, и для Толкина это не просто. Согласно Толкину, для этого требовалось то, что он называл «эльфийским мастерством» и «внутренней непротиворечивостью реальности». Другими словами, вы не можете просто сказать «Жили-были» и на том и остановиться; ваш фантастический мир должен оставаться верным своим нормам.

Если в вашем Вторичном мире будет зеленое солнце, все цвета в нем, соответственно, будут отличаться от таковых в нашем мире. Если ваши хоббиты ростом в три фута, они не будут жить в многоэтажных домах. Их домами станут норы с низкими потолками.

Своим успехом мир Толкина во многом обязан чистоте первоначальной цели автора, которая заключалась не в написании фэнтези, а в создании так называемой мифологии для Англии, фиктивной замены предположительно утраченным английским мифам, которые вытеснило христианство.

Свой миф он назвал «Сильмариллион» по имени его центральных артефактов сильмариллей, трех драгоценных камней, обладание которыми было исходной причиной всепоглощающей войны. Его мир назывался Арда, боги — Валар, среди обитателей мира были эльфы и в конечном итоге люди и, скрепя сердце, гномы. Эта история является первым и наиболее убедительным доказательством того, что вполне оправданно называть Толкина не только фантастом, но и писателем, пишущим о войне.

Хоббитов в исходном плане Толкина не было. Они с опозданием вошли через черный ход, неожиданно став главными героями детской сказки «Хоббит» , которую Толкин сочинил для своих детей, моментально и на продолжительный срок нашедшей аудиторию по всему миру. А «Властелин Колец» стал ее заказным, долгожданным и трижды успешным сиквелом.

Согласно личному фольклору Толкина (жанр, усыновленный и углубленный им), в свободную минуту он нацарапал на пустой последней странице экзаменационной работы, которую проверял: «В норе под землей жил хоббит», — а затем придумал связанную с этим историю. Это неискренне. Сколь бы ни была допустима эта история, само по себе слово «хоббит» существовало и раньше; оно встречается в сборнике фольклора XIX века «Дэнхемские трактаты», но непогрешимый Оксфордский словарь английского языка продолжает приписывать его Толкину.

Именно прочно стоящие на ногах, человечные хоббиты сделали довольно напыщенный мир эльфов «Сильмариллиона» более приземленным и доступным. Они же — почти непреднамеренно — дали ему faërie. Сочетание маленького, но не эльфийского (того, что британцы называют «twee») и пабов, фейерверков и поездов оказалось почти парадоксально пленительным.

Это не было волшебством и не должно было сработать. Но сработало. Мир должен быть благодарен.

Верлин Флигер

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ