Томас Макгуэйн — о писателе

Так же как и Болэн во время простоя перед дверью Фицджеральдов, я думала изо всех сил над смыслами этого романа. Замирала без движения и подумывала крепче некуда. И всё же загадка оказалась не по мою душу. Ибо моё серое вещество продолжает отказываться воспринимать подобную американщину. Ну то есть начиная с Сэлинджера, потом битники, Томпсон, Пёрсиг – все, кого я так и не научилась понимать. Потому что по-видимому нужно иметь какую-то невероятную тягу к приключениям на свою задницу и умение жить одним днём. Карпе дием, сученьки, карпе дием.

Продираясь сквозь словесную арматуру, ящики, и прочий не особо привлекательный мусор на этой лингвистической свалке, я вдруг наткнулась на что-то очень личное. Как будто на грабли наступила и получила прямо в лоб: диалог Ники и его отца. Чёрт. Ну да…

Диалогами, мыслями и философией как-то эта книга меня не наполнила. А вот в сносках я как раз таки захлебнулась. Большинство сносок - отсылки к маркам различных производителей (в основном американских) с датами их основания, на телевизионные программы и некоторые музыкальные произведения. В этом отношении книга похожа «Таинственное пламя царицы Лоаны» У. Эко, где тоже были бесконечные списки предметов, относящихся к повседневной жизни (а точнее, детству) главного героя.

Вторая ассоциация, которая у меня появилась после прочтения этой книги, связана с книгой «Колыбель для кошки» К. Воннегута. Никакой колыбели в той книге нет, кошку я тоже не помню (либо её там нет, либо я невнимательна). Вот примерно так и с пианино в книге Макгуэйна. Оно появляется в книге только во вступлении, когда…