Из рецензии Блока
...Теперь в гостиных, наряду с почтенными, перечитанными до испепеленности Бурже, Жип и пр., - попадаются и французские декаденты и такие же желтые томики прославившегося за последние годы Socifttft du Mercure de France. Русские дамы, понося русских декадентов, не без тайной почтительности указывают на французов. Одной из представительниц новейшего французского романа, имеющего широкий сбыт (роман, о котором идет речь, выдерживает во Франции четвертое издание), является m-me Rachilde
Заглавие Подпочвенные воды плохо передает подлинник. Обесцветить так выражение Le Dessous значит отнять у романа то, что в нем есть истинного и нового. Парижские сточные трубы направлены в поля; от этого целый округ стал благословенной землей; темные фигуры сильных рабочих, с лицами чуть-чуть бледными за сетью дождя, разравнивают зловонное поле, а рядом лезут из тучной почвы гигантские плоды, обремененные толстыми белыми гусеницами; еще дальше бесконечный розариум, море цветов с ароматами удушливыми и сладострастными, как дыхание разряженных красавиц, столпившихся в вечернем театре на спектакле gala. Истинный, последний, инфернальный плод этого проклятого плодородия томная буржуазка, чувственно-неприступная, представительница демократического savoir-vivre навыворот, убивает чужой рукой одного из возмущенных и безысходно ищущих тех, кого разъевшиеся буржуа с легкостью и неожиданно циничной мудростью зовут ftpouvantail (то есть чучело). Это последняя ступень, полное разложение, настоящий результат адского Dessous.
Вот, в сущности, внутренний смысл романа, как он по крайней мере задуман; в крайних и возможных своих выводах он соприкасается, пожалуй, с интуитивными выводами новой школы в искусстве (Верхарн) и дискурсивными новой социологии (Вандервельде). В этом весь его raison d'être; по исполнению же роман настолько уступает своей символической сущности, что местами сливается с адюльтерными романами, а в русском переводе часто пропадает и сочность стиля, спасающая подлинник.
Последнее произведение Рашильд, строго говоря, нельзя назвать только романом.
Определение его колеблется между социальным романом и мистико-психологическим трактатом. Между этими двумя крайностями идет целая лестница, где каждая ступень глава. Материал этих глав искусно сосредоточен и сгруппирован с виртуозностью, позволяющей ценить всякую главу, как нечто технически законченное. Связь между главами только удовлетворительна: она не ниже того, что требуется современной техникой, но, не проникая вглубь, только порхает по верхам в образе крайне незамысловатого сюжета. При помощи сложного, главным образом психологического, аппарата Рашильд взрывает постепенно несколько почвенных наслоений и умолкает, может быть, только там, где самый аппарат оказывается бессильным. Вся глубина ее исследования зиждется на искусных контрастах, намеках, положениях действующих лиц. Но психологии и стилю отведено преобладающее место, в ущерб жуткой идее, мелькающей за словами, за искусно использованным материалом, за технической частью. Иногда за грядой деревьев, мимо которых мчится поезд, безмерно хочется что-то высмотреть, облюбовать какую-то одну важную точку; вместо этого бессильно стучишь лбом в оконное стекло вагона,
