Лучшие книги Владимира Георгиевича Сорокина

Переиздание главной сорокинской антиутопии.
Пустить красного петуха и поймать золотую рыбку — лишь малая толика того, что должен совершить за день опричник, надежда и опора государства российского. Слово и дело — его девиз, верность начальству — его принцип, двоемыслие — его мораль, насилие — его инструмент.
Повесть Владимира Сорокина "День опричника" — это и балаганное действо, способное рассмешить до колик, и неутешительное предсказание. Опричник отлично себя чувствует в сорокинской Москве недалекого будущего — потому что он незаменим.

Что за странный боливийский вирус вызвал эпидемию в русском селе? Откуда взялись в снегу среди полей и лесов хрустальные пирамидки? Кто такие витаминдеры, живущие своей особой жизнью в домах из самозарождающегося войлока? И чем закончится история одной поездки сельского доктора Гарина, начавшаяся в метель на маленькой станции, где никогда не сыскать лошадей? Повесть Владимира Сорокина не только об этом. Поэтичная, краткая и изысканная “ Метель” стоит особняком среди книг автора. Подобно знаменитым произведениям русской классики о путешествии по родным просторам, эта маленькая повесть рисует большую картину русской жизни и ставит философские…

Золотые руки переплавлены, сердце, подаренное девушке, пульсирует в стеклянной банке, по улице шатается одинокая гармонь. Первый роман Владимира Сорокина стал озорным танцем на костях соцреализма: писатель овеществил прежние метафоры и добавил к ним новую — норму. С нормальной точки зрения только преступник или безумец может отказаться от этого пропуска в мир добропорядочных граждан — символа круговой поруки и соучастия в мерзости. “Норма” была написана в разгар застоя и издана уже после распада СССР. Сегодня, на фоне попыток возродить советский миф, роман приобрел новое звучание — как и вечные вопросы об отношениях художника и толпы, морали.

Сахарный, белый Кремль — сердце России 2020-х, пережившей Красную, Серую и Белую Смуты, закрывшейся от внешнего мира и погруженной в сон. Этим сердцем понемножку владеют все, ведь и у скотницы, и у зэка, и у лилипута есть хотя бы осколок его рафинадной копии, но на самом деле оно никому не принадлежит. Пятнадцать новелл из сборника "Сахарный Кремль", написанных как будто совсем по-разному и о разном, складываются в картину призрачной, обреченной реальности, размокающей, как сахарная башенка в чае. Впервые сборник рассказов "Сахарный Кремль" вышел в 2008 году. Вместе с повестью "День опричника" был номинирован на премию "Большая книга"; в…

Роман Владимира Сорокина — это взгляд на будущее Европы, которое, несмотря на разительные перемены в мире и устройстве человека, кажется очень понятным и реальным. Узнаваемое и неузнаваемое мирно соседствуют на ярком гобелене Нового средневековья, населенном псоглавцами и кентаврами, маленькими людьми и великанами, крестоносцами и православными коммунистами. У бесконечно разных больших и малых народов, заново перетасованных и разделенных на княжества, ханства, республики и королевства, есть, как и в Средние века прошлого тысячелетия, одно общее — поиск абсолюта, царства Божьего на земле. Только не к Царству пресвитера Иоанна обращены теперь…

Новый роман одного из главных современных писателей. Захватывающая приключенческая история, наполненная политической сатирой, хлестким юмором и неповторимым сорокинским стилем. Продолжение легендарной повести "Метель". Жанровой основой для новой книги Владимира Сорокина стал приключенческий роман. Неожиданных сюжетных поворотов и совершенно невероятных историй в "Докторе Гарине" столько, что хватило бы на несколько произведений, а авторская фантазия выходит за все возможные границы. Начинается всё в санатории "Алтайские кедры", главврачом которого и работает доктор Гарин, отдохнувший, отъевшийся и получивший титановые протезы – вместо…

“Очередь” — первая опубликованная книга Владимира Сорокина — увидела свет в 1985 году в Париже в издательстве “Синтаксис”. В ней, как и в ранних рассказах автора, отчетливо видны черты грядущего эксперимента над русской прозой, в ходе которого традиционные жанры, сюжеты и персонажи подвергнутся радикальной трансформации. В романе, полностью состоящем из прямой речи, очередь — метафора человеческой жизни вообще. Деликатно, не докучая назиданиями — напротив, развлекая приключениями героев, — “Очередь” учит, что для достижения цели почти всегда нужны иные усилия, чем те, что мы прикладываем, да и цель мы никогда не видим ясно. Бесконечный…

Какой будет судьба бумажной книги в мире умных блох и голограмм, живородящего меха и золотых рыбок, после Нового cредневековья и Второй исламской революции? В романе “Манарага” Владимир Сорокин задает неожиданный вектор размышлениям об отношениях человечества с печатным словом. Необычная профессия главного героя — подпольщика, романтика, мастера своего дела — заставляет нас по‑новому взглянуть на книгу. Роман Сорокина можно прочесть как эпитафию бумажной литературе — и как гимн ее вечной жизни.

В ранних рассказах Владимира Сорокина, написанных в 1979–1984 гг., легко разглядеть начало мощного стилистического эксперимента, по сути целого литературного направления. Название “Первый субботник” — подходящая метафора для того, как молодой автор обошелся с дряхлевшим вместе со страной клишированным официальным языком. Герои каждого из рассказов сборника обречены: если в начале они успешно мимикрируют под живых людей, к концу их ждет полное разложение — они превращаются в разрозненные визуальные и речевые атрибуты или просто в кучку гнилой плоти.

"Путь Бро" - новый роман Владимира Сорокина.

Полноценное и самостоятельное произведение, эта книга является также "приквелом" (предысторией) событий, описанных в романе "Лёд", вышедшем двумя годами ранее, и составляет первую книгу будущей эпопеи, над завершением которой автор работает в настоящее время.

"Время Земли разноцветно. Каждый предмет, каждое существо живет в своем времени. В своем цвете.

Время камней и гор темно-багровое. Время песка пурпурное. Время чернозема оранжевое. Время рек и озер абрикосовое. Время деревьев и травы серое. Время насекомых коричневое. Время рыб изумрудное. Время хладнокровных животных оливковое. Время теплокровных животных голубое. Время мясных машин фиолетовое.

И только у нас, братьев Света, нет своего цвета земного. Мы бесцветны, пока в сердцах пребывает Свет Изначальный. Ибо Он - наше время. И в этом времени живем мы. Когда останавливаются сердца наши и Свет покидает их, мы обретаем цвет. Фиолетовый. Но совсем ненадолго: как только тело остывает, время его становится темно-желтым. Время трупов живых существ на Земле темно-желтое."

Роман, молодой столичный адвокат и художник-любитель, уезжает в деревню к дяде, круто меняя свою жизнь в поисках нового смысла и вдохновения. Он попадает в пространство русского романа конца девятнадцатого века, в его неспешный ритм и идиллический ландшафт. Здесь все кажется бесконечным — трапеза, охота, сенокос, пожар, лес и традиционные споры о судьбах России.

Владимир Сорокин восстанавливает помещичье-дачный быт и персонажей русской прозы с такой любовью и тщательностью, что может показаться, будто его задача — написать еще один классический роман.

Но это, конечно, не реконструкция, а деконструкция. Бесконечная идиллия заканчивается вроде бы внезапно, но на самом деле предвестники финала начинают постепенно прорастать сквозь текст, подобно диковинным цветам распада, разрушая устоявшийся, патриархальный русский мiръ. Пастораль превращается в триллер.

Фантастическая трилогия о братьях Света, которые исповедуют своеобразное эсхатологическое учение – видят сердцем и ищут себе подобных, чтобы соединиться и уничтожить порочную Землю, населенную «мясными машинами», – стоит особняком в творчестве Владимира Сорокина. Фирменные черты сорокинской прозы – карнавальность, сатира, овеществление метафоры и деконструкция жанра – играют здесь скорее вспомогательную роль. «Путь Бро», «Лед» и «23 000», написанные в первой половине 2000-х, объединены в единую эпопею мощным, искусно выстроенным сюжетом, яркой сквозной темой и энергичным действием, что делает «Ледяную трилогию» доступной самой широкой…

В сборник “Нормальная история” вошли статьи и эссе Владимира Сорокина, написанные и выходившие в 2010‑е. В нехудожественной прозе автор не изменяет любимым темам: еда и питье как проявления национального характера, Москва и Берлин, взаимопроникновение жизни и литературы. Из небольших заметок вырисовывается сотканный из деталей cтиля и быта точный портрет двухтысячных, неумолимо становящихся прошедшей эпохой. Особого внимания достойны тексты о художественной среде восьмидесятых, сформировавшей Сорокина как писателя. Называя последнее десятилетие существования СССР “разрывным временем”, когда “процесс стал теснить состояние”, Сорокин…

Особое отношение к кухне и трапезе пронизывает все книги Владимира Сорокина, но только в “Пире” тема еды является центральной и раскрыта всесторонне. Овеществление метафоры — излюбленный авторский прием — как нельзя лучше походит для исследования культурного и символического смысла голода и насыщения. Сквозь призму еды автор разглядывает человеческие отношения и страсти, классические произведения и традиционные стили русской литературы, прошедшую историю и утопическое будущее. В книгу вошли тринадцать ярких и очень разных текстов. Среди них “Настя” — одна из самых эпатажных вещей Сорокина, вызвавшая возмущение адептов нравственности…

В сборник вошли девять рассказов последних лет, многие из которых публикуются впервые. Юноша узнает, что в центре Москвы работает невидимая красная пирамида, которая испускает загадочный красный рев. Девушка пытается справиться с неприятным и позорным недугом – она скрипит во время ходьбы. Молодой человек решает покорить сердце возлюбленной при помощи поэзии, не подозревая, какое шокирующее открытие вскоре сделает. Пересказывать сюжет этих рассказов – дело неблагодарное. Сорокин постоянно меняет фабулу, стилистику и даже сам жанр, поэтому никогда не знаешь, что ожидает тебя на следующей странице. Едкий, сатиричный, точный и, как всегда у Сорокина, стилистически безупречный взгляд на современность, где высокое соседствует с низким, смешное с трагическим, а миф так тесно переплетается с реальностью, что их уже не различить.