Отзывы о книге Одномерный человек

12 подвигов на службе команды в Долгой Прогулке взывают об описании. И не говорите, что судьи уже используют этот концепт для доп.заданий.

Подвиг первый. Мысли как экономист, живи как экономист, стань экономистом. Хотя бы на время прочтения труда. Маркузе - жестокий хитрец, желающий своим грязным пальцем указать на "манипулирующую силу продуктов", например, но не проясняющий, как же они будут господствовать и доминировать над человеком. Остаётся либо вспоминать университетский курс, либо работать экономистом по специальности, либо ничего не понимать и верить на слово. Все становится чуть легче, когда вспоминается, что в понятие продукта в капиталистическом обществе вкладывается товар. Совершая подвиг, видишь повсюду сов, натянутых на глобус идеи. Разговор о том, что технология стирает…

Когда мне нужно указать кому-нибудь верную дорогу, я стабильно подвисаю на неуловимые нетренированным глазом три четверти секунды. Правильно! Для того, чтобы вспомнить, какая из моих рук одесную, а которая, наоборот, ошую, нужно представить себе нематериальный карандаш и вообразить, как я им пишу (что конкретно пишу — лучше не воображать, а то в отведенное время не уложусь) — но обычно укладываюсь, и тогда: «Да-да, конечно, пройдите два квартала, за светофором направо, пять остановок по прямой и будет вам счастье…» Уф! Пишу я правой рукой, оказывается. Не то чтобы редкая проблема, и не то чтобы все, кому она близка, совсем уж кретины, отличать которых удобно было бы по пучкам сена-соломы, притороченным к конечностям на манер манжет. Ничего похожего, конечно, всюду ложные знаки:…

О типах философов Затяжное знакомство с философской литературой научило меня делить философов на три типа: 1. Философ, который «вне» контекста своей эпохи, и пишет о чём-то, что ещё только предстоит. Эдакий прогнозист будущего, дающий модели новой реальности. Таких философов, увы, крайне мало — более того, их куда больше среди писателей-фантастов, чем среди профессиональных философов. И так немногочисленная каста сейчас пополнилась модным словом «футурологи», и, к сожалению, туда всё чаще набиваются городские сумасшедшие; 2. Философ, который находясь в рамках своей эпохи, даёт её новую модель — такую, которую без этого философа не увидишь. Это может быть как «виртуализатор» в духе В.О. Пелевина, так и гений философии вроде Витгенштейна. Увидеть в языке, которым мы пользуемся, реальность…

«Дядя Мелькер, знаешь что? Раз ты не умеешь писать так, чтобы я поняла, лучше вовсе не пиши!» (замечание Чёрвен) «Трудно небось писать книжки? А всего трудней — обложки, правда? Их, верно, пишет Малин?» (замечание Стины) (Астрид Линдгрен «На острове Сальткрока»)

Во имя чего? Всегда считала, что умею читать. Сейчас засомневалась. Нет, буквы в какие-то непонятные слова складываются, а вот текста не получается. Для меня эта книга оказалась написанной на чужом языке. Я была упорной, продираясь сквозь философские термины Индустриализации, Разума и Свободы, засыпая через пару страниц, просыпаясь, чтобы снова приступать к штурму. Однако, прочитать непонятный текст - полдела, надо ещё рассказать о прочитанном. Могу ли я при всём своём косноязычии, склерозе, простоте изъяснения выразить…

Слова «Коммунистический Интернационал» приводят на ум сложную картину: всемирное человеческое братство, красные флаги, баррикады, Карл Маркс, Парижская коммуна. Слово же «Коминтерн» напоминает всего лишь о крепко спаянной организации и жесткой системе доктрин. … «Коминтерн» — это слово, которое можно произнести, почти не размышляя, в то время как «Коммунистический Интернационал» заставляет пусть на миг, но задуматься.

Джордж Оруэлл, «1984», 1949

Книга эта – странный внебрачный отпрыск 60-х. Миру впервые показалось, что мечта о всеобщем удовлетворении базовых потребностей исполнима (да, пусть только в Европе и США, пусть не слишком равномерно, но все же), а подозрительные и подозревающие адепты тайной критической теории уже уныло били в набат, пытаясь показать, что это путь в никуда.…

Ну уж очень наукообразный стиль изложения! ОЧЕНЬ! После предыдущей чисто фэнтезийно-отдохновенческой книги переход очень резкий и непростой, приходится собирать в кучку весь свой понятийный аппарат и включать на полную катушку внутренний словарик научных слов и терминов. И всё равно получается полная нелепица в сути: читать-то книгу читаешь — т. е. сначала пробегаешь напечатанные слова глазами, потом пытаешься внутренним проговариванием и шевеля при этом губами, а потом в отчаянии уже некоторые предложения читаешь попросту вслух (заставляя в неподдельном читательском ужасе изумлённо вскрикивать жену и требовать подобно герою фильма «Москва слезам не верит» — «Переведи!»), — однако толку от такого «чтения» разве что самая чуточка, ибо прочитанные любым из вышеперечисленных способом слова…

Исследованиями Франкфуртской школы в нашей стране явно пренебрегают. По крайней мере, несколько лет назад мне пришлось сдать кандидатский минимум, и в числе экзаменов была история философии. К обязательному чтению были представлены труды многих философов, но я даже не уверена, что в их числе был Юрген Хабермас, хотя экзистенциалистов Карла Ясперса и Мартина Хайдеггера мы, конечно, изучали. Какая избирательная программа и какая пристрастная. Экзистенциализм у нас в почете, в отличие от нео-марксизма или, допустим, структурализма Лакана. Хотя, впрочем, Леви-Стросс и прочие французские мыслители пробили себе дорогу к широкому читателю, одним обаянием, кажется. Почему же наши люди не любят и не читают Маркузе или Адорно? Опять либеральная прививка?

Вот взять "Одномерного человека" Маркузе.…

В самом начале книги автор постулирует: «Развитая индустриальная цивилизация — это царство комфортабельной, мирной, умеренной, демократической несвободы». И я подумал, вот опять, третья книга в течение года об одном и том же, до этого были Фуко и Юнгер, теперь вот Маркузе. И в самом деле, эта мысль является основной для данного произведения, и хотя автор более академичен, старается брать шире и глубже, по сути все написанное является лишь развернутыми рассуждениями на эту тему. По его мнению, в условиях повышающегося уровня жизни люди выбирают добровольное подчинение системе в ответ на комфорт, который несет цивилизация. В результате любые экономические и политические системы, даже формально противоположные, как капитализм и коммунизм, несут одинаковые черты тоталитаризма. В результате…

Нас приучили к одноклеточным словам и куцым мыслям... играй после этого Островского! Ф.Раневская

С позиции читателя-любителя розовых единорогов в ромашку этот текст представляет нечитаемый туман, который нет возможности пощупать и увидеть. Потому что у этого текста нет связного сюжета, человеческих драм и страстей(хотя про них есть, опосредовано), нет разговорной речи, а иногда понятной речи в принципе. Поэтому лёгким чтением для такого читателя этот необьемный текст не будет. Для мимо проходившего интересующегося темой, но "не в теме" сей опус будет не меньшим кактусом, потому что текст представляет собой не конфетный и популярный нон-фикшн, а наукообразную речь с безумным количеством заворотов и далеко непрозрачных выводов. А для профессионально заинтересованных философией книга нова…