Отзывы о книге В кварталах дальних и печальных. Избранная лирика. Роттердамский дневник

Наверное, из всех книг моей огромной библиотеки, я чаще всего обращаюсь к томику стихов Бориса. Чем старше я становлюсь, тем понятнее для меня его поэтические образы и метафоры.

Он, практически мой ровесник, теперь стал в два раза моложе. Но мощный напор его поэзии не только не ослаб с годами, но стал ещё пронзительнее. Слова Бориса Рыжего слышатся всё громче, оценки видятся точнее, юмор глубже, а намёки прозрачнее.

Юноша с душой романтика, выросший в благополучной профессорской семье, волею судьбы, с головой окунулся в лихие девяностые. Он даже представить не мог, насколько реальный мир не будет соответствовать его детским фантазиям и грёзам. Что вместо настоящей дружбы, истинной любви и рыцарских отношений, он увидит мир тупой и беспощадной наживы. Мир диктатуры капитализма, со всеми…

Снег идёт и пройдёт, и наполнится небо огнями. Пусть на горы Урала опустятся эти огни. Я прошёл по касательной, но не вразрез с небесами, в этой точке касания — песни и слёзы мои.

Утро. За окном серая хмарь. В другом месте и в другое время смотрит через стекло Борис Рыжий. Он, «небритый и худой, / <…> / издерганный, но все-таки прекрасный, / надменный и веселый Б.Б.Р, / безвкусицей что счел бы, например, / порезать вены бритвой безопасной», пишет очередной стих. Ему восемнадцать, он студент, недавно женился, скоро у него родится сын, над ним нависает уже два года как екатеринбургское небо, его окружают екатеринбургские однотипные дома, но в поэзии он ни разу не назовёт свой город Екатеринбургом — только Свердловском. Возможно оттого, что в его «душе еще живет Есенин, / СССР, разруха,…

Вчера дочитал. Могу сказать, что стихи его удивительной мощности, любви, нежности и самоиронии. Хочется учить на память.

Популярность Рыжего резко возросла за последние несколько лет, а меж тем, с момента его смерти минуло уже почти двадцать лет. Причем умер он не в силу трагической случайности или коварной болезни, но – сознательно выбрав смерть. Казалось бы, каких-то масштабных драм в его жизни незадолго до того, как он принял решение ее оборвать, не было. Зато были жена и сын, друзья и работа, возможность заниматься творчеством – он был вхож в поэтический мир, ему всегда сопутствовали удача и признание. Однако, несмотря на все внешнее благополучие, в мае 2001 года он написал предсмертное послание в двух предложениях – «я всех любил. Без дураков» - и затянул петлю на шее. Обыватель подумал бы: глупость, вздор, жена изменила или перепил, вот и выдумал. Если же обыватель оказался бы не очень занят и взял…

Единственное страшное в нобелевке Боба Дилана - реакция российских бардов. Уверен, они уже воспряли. Говорю об этом потому, что автор предисловия к сборнику - некто Дмитрий Сухарев, широко известный в узких кругах сочинитель авторской песни. Само предисловие - про народную боль, русского поэта Некрасова, дискотеку восьмидесятых, костер, завтрак туриста, ностальгию по прежнему строю и то, как современный барды любят перекладывать на музыку стихотворения Бориса Рыжего. Все двадцать страниц - один сплошной совок, а последний факт особенно подозрителен.

Дальше - сам Рыжий. Он родился в Свердловске и умер в Екатеринбурге. Его тексты отдают лирикой свердловского рока, но не Кормильцева, а какой-то плохой. Жена полистала книгу три минуты и заключила: плохие стихи. Я продержался на этой поэзии…

Замечательная поэзия настоящего поэта. Поэта очень рано ушедшего. Местами грустная, местами ироничная - и постоянно для меня пронзительно щемящая. Может быть, все так близко еще и потому, что мы - ровесники... "...можно лечь на теплый ветер и подумать-полежать: может, правда, нам отсюда никуда не уезжать?..."

Хороший поэт. Услышав о смерти Бориса, душу знобило. Читайте...

В русской поэзии есть два человека, которых мне настолько одинаково жаль. Одинаково здесь — не по объёму сочувствия, а по единому мотиву. Прежде всего — это Есенин с его "Москвой кабацкой", в которой многие критики и читатели увидели только пьяный угар да скандальность, не заметив тонкого лиризма. Разница лишь в том, что первых это безмерно возмущало, а вторых — так же безмерно восхищало; и понятно, отчего поэту было не радостно ни то, ни другое. И точно так же жаль мне и Рыжего. Он не стал "своим" в литературных кругах: да мыслимое ли дело?! В стихах — сплошь "кенты", "урки", "мудочёсы" с его родного пролетарского Вторчермета. А для "шпаны" он хоть и знакомый с детства "пьяный Рыжий Борька, первый в городе поэт" — тоже "неместный"; как может быть по-другому с человеком, который говорит…

Мне раньше казалось, что Борис Рыжий довольно известен. Но, если судить по рецензиям, нет. Может быть потому, что с хорошими стихами всегда так: прочитал - и сидишь, прислушиваясь к себе, и молчишь, и не знаешь, что еще добавить. Остаются одни междометия, они - как вздохи. Возможно, чтобы писать о поэзии, нужно самому быть поэтом, хотя бы отчасти... Или не можешь набраться смелости - взять и поверить алгеброй само дыхание жизни. Но я сейчас попробую. Чуть-чуть.

Как ни странно, в стихах Рыжего (особенно ранних) встречаются огрехи по части ритма - так и тянет подправить размер, заменить слово или переставить. Немного спотыкаешься на этих местах, а в более поздних оно исчезает - там и с формой уже все в порядке.

Но, конечно, поэзия определяется не размером. В стихах главное - образ, душа…