Бог не проходит мимо

Глава шестая

Алена и Настя дружили с детства, можно сказать, с самого детского сада.

Учились в одном классе, затем поступили в один институт на факультет дизайна и моделирования одежды. Летом вместе ездили на дачу к Алене, потому что у Настиных родителей дачи никогда не было. Да и все остальное они всегда делали вместе, даже книги читали одни и те же. В детстве вместе зачитывались Жюлем Верном, Джеком Лондоном, Виктором Гюго, в более старшем возрасте – Достоевским, Шекспиром, Солженицыным.

Они вместе пришли в церковь и вместе стали петь на клиросе. Светские книги сменились духовными. Библию они читали по очереди вслух, Иоанн Златоуст, Григорий Богослов, «Лествица» преподобного Иоанна Лествичника и многие другие издания заполняли книжные полки. Подруги носили похожую одежду, у них были одинаковые кулинарные пристрастия…

У Алены единственной из всей институтской группы была собственная однокомнатная квартира, предмет зависти всех девчонок с курса. Появилась эта квартира, как только Алена поступила в институт. Аленин отец всю жизнь проработал в Министерстве путей сообщения, имел некоторые связи и влияние. Где-то похлопотал, кому надо позвонил и выбил небольшую квартирку почти в центре, на Пролетарке в районе Дубровских улиц. Алена с Настей сразу же туда и переселились. Насте тогда очень трудно было жить с родителями, они занимали крошечную двухкомнатную распашонку в хрущевке. Кроме родителей Насти, там помещался еще и младший брат-подросток, безостановочно слушавший жуткую музыку, от которой у нормальных людей развивался мгновенный отек мозга. А еще в квартире жила старая лохматая собака неизвестной породы по кличке Трезвон, от которой невыносимо пахло псиной. Трезвон всюду тряс шерсть и отчего-то тяжко вздыхал на своем коврике в прихожей. Прихожая была настолько мала, а пес настолько велик, что, для того чтобы пройти, через него приходилось постоянно переступать. Трезвон же никогда не церемонился и выбирал такие позы, что обойти его было невозможно.

Дизайнерский факультет, где учились неразлучные подруги, требовал постоянного шитья. Курсовые работы в нем не писались, а шились или рисовались. Плюс ко всему мольберты, краски, ватманы, кальки и прочая атрибутика требовали очень много места и совершенно не вписывались в квартиру с ее теснотой, шумным братом и очень лохматой, круглый год линявшей собакой.

В новой квартире началась бурная студенческая жизнь с многочисленными творческими тусовками. Но вечеринкам суждено было просуществовать не очень долго. Клуб по интересам, как называла эти сборища Алена, был решительно и беспощадно закрыт, как только они с Настей стали регулярно ходить в храм. Алена очень быстро впала в классическое неофитство: джинсы, брюки и короткие юбки были торжественно вынесены на помойку, туда же отправилась и косметика, пышные волосы были собраны в строгий пучок. Настя срочно села за швейную машинку шить для подруги новые длинные юбки, модели которых Алена придумывала лежа на диване с остро заточенным карандашом. Настя лучше шила, а Алена лучше рисовала, они замечательно дополняли друг друга.

К внезапной религиозности своей подруги Настя отнеслась вначале несколько скептически, но, привыкнув всегда и везде следовать за Аленой, безропотно пошла за ней. Теперь в субботу вечером и в воскресенье утром и по праздникам они вместе шли в храм и пели там на клиросе вместе с другими такими же, как сами, девушками. Они соблюдали посты – четыре поста в году и каждую среду и пятницу. Зато как радостно было разговляться на большие праздники, особенно на Пасху и Рождество, когда собирались за праздничным столом всем приходом, вместе с батюшками, алтарниками и певчими. Они очень гордились тем, что их называют не просто прихожанками, а певчими. На каникулах Настя с Аленой ездили в паломничества по святым местам, однажды летом даже потрудились на восстановлении одного далекого полуразрушенного северного монастыря, хотя Аленины родители настойчиво звали дочь в Сочи и готовы были оплатить и Настин проезд, лишь бы Алена поехала отдыхать, как все цивилизованные люди.