4 Сумерки души

Люди без воображения хотят, чтобы мы вели размеренную жизнь. Борис Виан

Raija: Литература - это "кино для не всех". Не особенная литература, не книги "оранжевой серии", не контркультура, не сюрреализм, а вообще любая литература. Потому что как искусство она не прямолинейна. Учитывать же дополнительные смыслы - талант, которому не учат в школе. Поэтому многие читатели "не врубаются", возмущаются тем, что герой на каждой странице пьет и ни в грош не ставит ценности либерального мира. Меня такое отношение искренне удручает. Но нет занятия более скучного, чем объяснять книги...

Вот наш автор, немного не дотянувший до звания "культового", ибо слишком тонок для голливудской экранизации, Кристиан Крахт, талантливый малый, и меланхолик притом. Только недавно, пересматривая "Песнь Индии" Дюрас, я припоминала, что фон Триер смотрел этот фильм неоднократно, и вот с таким бы мужчиной можно было бы найти мне полное взаимопонимание, но немного не совпадают возрастные и языковые границы... Крахт из той же категории современных романтиков, слишком умных, слишком разочарованных, чтобы впадать в патетику. Рецепт, впрочем, известен со времен Флобера: берем сокровенные переживания, те же "разбитые иллюзии" и обесцениваем, помещая в пошлую и мещанскую атмосферу современности. Ибо хуже современности антуража не сыщешь. Прошлые эпохи одухотворены талантливыми мастерами, творившими, не задумываясь о влиянии на неокрепшие умы потомков, в результате получаем модный "винтаж", и вся вульгарность пережитого подергивается прозрачной дымкой ретро-воспоминания. У современности еще нет этого налета чего-то дымчатого и непостижимого, она ранит глаз эстета своей коммерческой неуместностью.

Герой Крахта в "Faserland" перемещается с вечеринки в баре на рейв, потом на виллу на Боденском озере и, наконец, завершает свои хаотические марш-броски в "идиллической" Швейцарии. Все вокруг терзает душу молодого алкоголика: клерки в аэропорту, под чьими осуждающими взглядами он набивает карманы йогуртом, дряхлая соседка по самолету, чьи веснушки без всякого там плавного перехода превратились в старческие пятна, гомики на забытом Богом греческом пляже и, конечно же, друзья нашего лирического героя, предлагающие ему иглу и групповуху с участием темнокожей модели. Все это заглавный персонаж отторгает и, как следствие, накачивается алкоголем и блюёт. Но при этом соблюдает аккуратность во внешнем виде, и читать исповедь сына века и заодно примерного отпрыска достойного семейства, с молоком матери впитавшего понятия о вежливости, так приятно, что по спине пробегают мурашки умиления. Вот ведь, ни в одну поганую историю не вляпался, хотя и проводит время в сомнительных компаниях, но из всех приключений выходит с честью. И самым постыдным следствием его выверенно-немецкого разгильдяйства в итоге является разве что пятно от тех самых йогуртов, расплывающееся у него на заднице под курткой.

Болезненно-чувствительный, словно герой Пруста, протагонист автора в "Faserland" вспоминает свои школьные печали, разочарование и стыд, связанные с первой любовью, ибо в гостях у родителей своей первой девушки ему случилось обмочиться, и он сбежал, чтобы никогда и ничто его больше с упомянутой девицей не связывало. Этот тайный стыд европейца, это хорошее воспитание, наслаивающееся на безобразия эпохи, - необходимый контраст ублюдочному окружению, остающийся, однако, незамеченным наивными читателями, которым хочется дать в руки табличку "проходите мимо" и слить их раз и навсегда в сторону самоучителей от гуру психоанализа. 

Голос Маргерит Дюрас: Бесполезность любви доказана мнимым пожертвованием ради долга в пользу социального консенсуса. То, что принимается за моральную дилемму, на самом деле, уступка устройству капиталистической системы. Таковы и буржуазный брак, и буржуазная семья, и "гуманистическая" мораль. Все это лишь фикции. Они служат для того, чтобы сломить дух и свободную волю человека, подчиняют себе логику его поступков, формируя его мысли и намерения. Он несвободен, даже воображая себя далеко отсюда, вольным от оков. Он тщится придать работе своего воображения эксапистский характер, иногда эти попытки выливаются в создание произведений искусства. Не писать - значит, отказаться от любой попытки бегства, встроиться окончательно и послушно в нормы, навязанные нам обществом потребления. Любовь невозможна. Буржуазное искусство умирает. Человек ведет абсурдное существование. Выхода нет. Воображение никуда не ведет. Это не спасение. Это лишь короткая передышка. 

Ларс фон Триер: Я много лет пытался освободиться от депрессии, она питала меня, но когда мне это наконец удалось, я изменил прежним принципам и теперь искусство не является для меня способом избавления от страдания. Кино вошло в другую фазу, где я продолжаю эксперименты, все чаще рождающиеся из чистого умствования, так как мое время уходит, и мне все сложнее представлять развитие своих проектов на годы вперед. 

Дэвид Линч: На границе кино и живописи рождается странная эфемерность, и если вы попали в зону между "там" и "здесь", то от этого выиграло ваше воображение, дайте ему еще немного пищи, чтобы ваше подсознание видело сны там, где тело и разум нащупывают лишь тупик. 

Raija: Крахт - это дитя уходящего мира, он родился в шестидесятых, и его устаревшая модель поведения больше не годится для этого мира, это странный артефакт, давайте рассматривать его вместе. Он находится будто бы в солнечном сплетении современности, среди торчков, богатых бездельников и смутно-привлекательных девиц, ни к одной из которых наш болезненно-застенчивый герой так и не осмеливается приблизиться... Вы обладаете особым зрением, чтобы увидеть суть? Или вы рассмотрели лишь поверхностные социальные явления, характеризующие этого персонажа, например то, что он в тайне без ума от брендовых вещей, тратит деньги на отели и прочую ерунду и не задумывается о хлебе насущном? 

Не знаю, как кто, а я очень близка душевно этим ранимым, наблюдательным людям, пишущим в тоске, мечтательно слушающим крики чаек вдалеке и с мрачным пессимизмом осознающим всю давящую необходимость телесного и социального порабощения. Ибо вырваться из социума нельзя, и еще хуже зависеть от функционирования своего организма, который подкидывает фокусы в виде рвотных позывов в самый, казалось бы, романтический и патетический момент.

Все это - тюрьма разума.