Цитаты из произведения Джеффти пять лет

В оголтелой самоубийственной погоне за Будущим человечество разрушило сокровищницу счастья, заасфальтировало детские площадки, бросило на произвол судьбы отбившихся в сторону чудаков и мечтателей

Пять лет — чудесный возраст... В пять лет глаза широко раскрыты, еще не окаменели условности; в душе пока не укоренилось сознание неотвратимости и безысходности бытия; в пять лет руки не слишком ловки, разум не так много постиг, мир бесконечен, многоцветен и полон тайн. В пять лет неутомимую, ищущую, донкихотскую душу…

Так она всё-таки любила его, пусть хоть чуточку, даже после всех этих лет. Ненавидеть их я не мог: всё, чего им хотелось, – это жить снова в нормальном мире. Ну что же в этом такого страшного? Отличный мир, если рассудить здраво. Гораздо лучше, чем был, во многих отношениях. Люди больше не умирают от прежних болезней. Они…

Почему-то настоящее всегда на ножах с прошлым. Никогда не понимал почему. В самых замечательных книгах вы прочтёте о борьбе за существование – о клыках и когтях, о щупальцах и ядовитых железах, – но нигде не найдёте ни слова о том, как яростно сражается с прошлым настоящее. Как поджидает, затаившись – вдруг Былое заглянет…

Джеффти принимал радиопрограммы из точки, которая, согласно логике, согласно общей теории пространства-времени в понимании Эйнштейна, просто не могла существовать. Но он не только принимал радиопрограммы. Он получал по почте призы, которые никто нигде не изготовил. Он читал комиксы, которых не выпускают уже три десятка…

– Иногда я думаю – лучше бы он родился мёртвым. Джон взглянул вверх, в угол. Высматривал неведомую тень, что взирает оттуда на него? Или, может, искал поддержки у Бога? – Не думаешь ты так, – сказал он ей мягко, жалобно, всей своей напряжённой позой, самим дрожащим голосом моля – отрекись скорей, пока Бог не услышал,…

В благодарность меня окружали гостеприимством. Гнетущим, невыносимо гнетущим. Я жалел этих бедолаг, но и презирал – за неспособность любить Джеффти. А любить его стоило.

Чужак. Пришелец. Нет, неверно. Слишком многое было в нём человеческим, многое, если не всё. Только не попадал в такт, не синхронизировался он с окружающим миром, жизнь в нём пульсировала с иной частотой, отличной от его родителей – один Бог ведает почему. Не играли с ним и дети. Подрастая, сначала они находили его слишком…

Телевизор они почти не смотрели. В доме обычно царило могильное безмолвие – не зажурчит вода в трубах, не скрипнут, оседая, деревянные стены, не загудит холодильник. Пугающее безмолвие, словно само время обходило дом стороной.