Цитаты из произведения Мона Ліза стрімголов

Пташка вырос в задрипанном городишке белого Джерси, где никто никогда знать ни черта не желал и ненавидел всех, кто хоть что-то знает.

– Тебя когда-то ранили? – спросила Кумико, глядя на шрам. Салли тоже посмотрела на шрам. – Ага. – А почему ты не пошла в клинику, чтобы его удалили? – Иногда неплохо иметь зарубку на память. – О том, как тебе было больно? – О том, как я была глупа.

Ланнета любила рассказывать страшные истории, просто потому что приятно бояться, зная, что тебе самой ничего не грозит.

Короче, там, на орбите, у них чуть ли не своя мифология. Честное слово. Корабли-призраки, затерянные города… Если вдуматься, в этом есть даже какой-то пафос. Я хочу сказать, каждая из этих историй повествует о той или иной орбите, но что на одной, что на другой – там всё создано руками человеческими, имеет владельцев,…

— Взгляни, — говорит она Ланетте, показывая снимок, — от них как будто сияние исходит. — Это называется деньги, — отвечает Ланетта.

К Энджи Мона испытывала совсем особые чувства. Потому что – и клиенты ей иногда говорили это – была на неё похожа. Как будто она ей сестра. Разве что нос другой – у Моны более курносый, – и у неё, у Энджи, нет этой несносной россыпи веснушек на щеках. Монина полуусмешка «под Энджи» стала шире, пока девушка рассматривала…

– Если ты не ковбой, приятель, то кто же ты? – Я такой же, как ты, – сказал Джентри. – Я ковбой. Над головой Бобби вверх по стене наискось проскользнула ящерица. – Нет. Ты здесь не для того, чтобы что-то украсть, Ньюмарк. – Откуда ты знаешь? – Ты здесь, чтобы кое-что узнать. – Это одно и то же. – Нет. Когда-то ты был…

Внезапно ей пришло в голову, что все это так сложно: слишком многое надо сделать, просчитать варианты – а это и есть отходняк, когда начинаешь волноваться, как бы слепить обратно дневную сторону суток.

Как выяснилось, выражение “не в настроении” не совсем точно определяло то состояние, в котором пребывала Салли Шире. Скорее его стоило бы назвать едва сдерживаемым бешенством, яростью, которая проявлялась в походке и гневном пистолетном стуке черных сапог по обледеневшей мостовой.

– Черри, это мой близкий друг мистер Слик Генри. Когда он был молодым и дурным, он гонял с “Блюз-Дьяконами”. Теперь он старый и дурной, а в дыру эту забрался, чтобы заниматься своим искусством, понимаешь? Талантище, понимаешь?