Рецензии на книги — Аркадий Драгомощенко

Прикосновение? Слишком мало. Удушающе, косвенно-мало. Учись говорить...

Случай свел меня с творчеством Ильянена, а Ильянен – с творчеством Драгомощенко (он назвал эту фамилию в одном своём интервью).

У них есть нечто общее, поэтому если вам нравится кто-то из них, но вы ничего не слышали про другого – обязательно приобщайтесь.

"Фосфор" больше всего напоминает "Дорогу в У" (как минимум своей сложностью и прямо таки поэтической ритмикой прозового произведения). У Ильянена текст напоминает вязание. Я имею в виду, что вы должны провязывать каждую его петлю-культурную отсылку для того, чтоб на выходе получилось нечто, хоть отдаленно напоминающее, например, свитер, а не просто груду спутанных ниток, которую читателю захочется отшвырнуть и раздраженно сказать "Ну и бредятина".

Текст…

«Тень черепахи» — ранний крупный прозаический текст Драгомощенко, созданный в начале семидесятых. Здесь автор практически неузнаваем, и проведение параллелей с поздним, «зрелым» Драгомощенко кажется неуместным, — в «Тени черепахи» ещё чувствуется некоторая наивная, не свойственная позднему Драгомощенко прямота восприятия, вложение избыточного веса в образ, а не в связуемость образов (если по Фуко: смысл рождается из установления связи между объектами), постоянная попытка означить, а не «исключить», к чему позднее он же будет призывать в книге «Ксении». Несмотря на то что выработать поэтику «суммы отрицаний» АТД ещё только суждено, весь текст пронизывает слабоуловимая интенция сублимировать слово, словесность, литературность — вычленить для мёртвого текста основание на второе,…

стало грустно, что этой книги тут вообще нет, решила добавить, хотя ума не приложу, что написать о ней. драгомощенко - волшебный лектор и собеседник, и по-настоящему большой поэт. из тех, о ком вспоминаешь, пытаясь хоть как-то оправдать современность. проза трогает меня меньше, но всё равно она безупречно тяжеловесна, гиперрефлексивна, и при всей перегруженности и запутанности логически безупречна и лирична. как и в случае, например, с сашей соколовым - то, что называют "большой стиль".

... Но, припав к бетонному стеклу балкона любовным горячим лбом, ты, с покорностью ожидающая ночь, что настанет даже в этом воспоминании, со стаканом смеркшегося вина в руке, перешедшая однажды ночь и улицу к «телефону, автомату», где тебя не стало посредством внезапно отворенной двери,— ты прекрасна, как…

Интересно, что, выходит, Драгомощенко полностью следует траектории Целана: от представленной в этом сборнике криптичной, но внутренне ясной любовной лирики, неочевидно наследующей символизму и экспрессионизму - к экспериментам с языком как таковым. И, опять же, второе больше восхищает (восхищение - это оценочность, это всегда немножко "от головы"), первое больше трогает.

"Любовь моя", сколь легки были наши тела!

«Напрасно ругаете. К таким людям надо подступать подготовленными. Молодое поколение его (со слов) очень любит. Да, он излишне теоретичен и, может, искусственен, но не всем же быть одинаковыми.» [мощная отповедь неизвестного рецензента на нижеследующие соображения]

Сей персонаж умудрился занять доселе никем столь нагло и сыто не заполнявшуюся нишу, в которой, "намеренная" (ну да, слабость нужно выдавать за силу, если нет силы), многоглаголащая безэмоциональность, безвкусность (а на самом деле - бледная немочь) + бессмысленное жонглирование надёрганными откуда попало конъюнктурными "интеллектуальными" терминами и, якобы, лёгкими, как бунинское дыхание, ходами (а на самом-то деле!.. ну вы только взгляните на эти, допустим, повсеместные лексические кляксы-повторы*, недвусмысленно…