Михаил Вайскопф - все книги по циклам и сериям | Книги по порядку

Новая книга израильского слависта посвящена формированию образа еврея в периодике, прозе и поэзии золотого века русской литературы. Еврейская тема рассматривается как чрезвычайно значимая — несмотря на свою периферийность — сторона русской культуры, оказавшая существенное воздействие на ее дальнейшее развитие.

В основу книги легли материалы круглого стола "Проектное мышление сталинской эпохи", который был организован Институтом массмедиа в рамках научно-образовательного форума "И.В.Сталин: Миф. Осмысление. Преодоление" 5-6 марта 2003 г. Авторы статей сборника рассматривают статус наук (как естественных, так и гуманитарных) при тоталитарном сталинском режиме. Анализируются основные стереотипы, доминирующие в сознании современного российского общества. С одной стороны, это миф о расцвете науки в сталинскую эпоху, а с другой - о противостоянии "честных и благородных" ученых давлению со стороны невежественных сталинских администраторов. Авторы же сборника исследуют проектное мышление сталинской эпохи в аспекте таких проблем, как соотношение пропаганды и "академизма", политической революции и научной революции, взаимовлияние тоталитарного государства и науки.

В книге израильского литературоведа М.Вайскопфа рассматриваются архаические корни и религиозная природа мировоззрения Маяковского, библейские сюжеты и образы, усвоенные Маяковским при посредстве одической поэзии XVIII столетия. Подробно исследуется связь между этой традицией и советской продукцией Маяковского, его зависимость от массовой культуры Серебряного века и советского периода. Для интертекстуального анализа впервые привлекается ряд важных источников.

Русский язык не был родным языком Сталина, его публицистика не славилась ярким литературным слогом. Однако современники вспоминают, что его речи производили на них чарующее, гипнотическое впечатление. М. Вайскопф впервые исследует литературный язык Сталина, специфику его риторики и религиозно-мифологические стереотипы, владевшие его сознанием. Как язык, мировоззрение и самовосприятие Сталина связаны с северокавказским эпосом? Каковы литературные истоки его риторики? Как в его сочинениях уживаются христианские и языческие модели? В работе использовано большое количество текстов и материалов, ранее не входивших в научный обиход. Михаил Вайскопф - израильский славист, доктор философии Иерусалимского университета. 3-е издание, исправленное и дополненное.

Эта лекция посвящена внешнему виду и отличительным чертам героя-романтика. Из нее вы узнаете, как герой или героиня приходят в наш мир, как выглядит или не выглядит герой-романтик, как он чувствует мир и относится к обществу.

Заключительная лекция цикла посвящена чувствам героев-романтиков. Из этой лекции вы узнаете, кого и как любят герои-романтики, по чему скучают и о чем мечтают.

Четвертая лекция цикла посвящена увлечениям и внутреннему миру героя эпохи романтизма. Для кого они творят? Как относятся к живописи и игрушкам? И чем они увлекаются? Ответы на эти вопросы вы найдете в этой лекции.

Вторая лекция посвящена детальному анализу детства и окружению главных героев. Из нее вы узнаете, какие у героя-романтика отношения с родителями, как узнать героя-романтика по описанию его детства и состоянию души.

Из первой лекции вы узнаете, есть ли у романтизма временные рамки, чем русский романтизм отличался от европейского и кто они – главные герои и героини романтизма.

Многие комментаторы считают «Вий» самым таинственным и непонятным произведением Гоголя. В лекции дана расшифровка этой повести, которая связывается с некоторыми фрагментами Библии, а вместе с тем, с масонской традицией и двойственной темой Древнего Египта – как царства мертвых и, одновременно, хранилища волшебной мудрости.
Михаил Вайскопф – филолог, литературовед, славист, переводчик и комментатор библейских текстов. Профессор русской литературы Иерусалимского университета, доктор философии.Многие комментаторы считают «Вий» самым таинственным и непонятным произведением Гоголя. В лекции дана расшифровка этой повести, которая связывается с некоторыми фрагментами Библии, а вместе с тем, с масонской традицией и двойственной темой Древнего Египта – как царства мертвых и, одновременно, хранилища волшебной мудрости.

Гоголевский «Нос», подобно «Вию», всегда причислялся к наиболее непонятным гоголевским сочинениям. Фантастическую алогичность собственного текста иронически подчеркивал еще сам автор. Действительно, как, собственно, нос майора Ковалева мог появиться в хлебе у цирюльника, а затем разъезжать по Петербургу в качестве статского советника? Внимательное прочтение повести, предлагаемое слушателям, объясняет все эти невнятицы, сопряженные с мировоззренческим кризисом и религиозными исканиями Гоголя первой половины 1830-х годов.

Никто в русской классической литературе не управлялся с временем так прихотливо и своевольно, как Николай Васильевич Гоголь. Время течет у него в любую сторону или коченеет в статике. В лекции прослеживается систематичность и целенаправленность, проявленная писателем в подаче всех этих абсурдизмов. В одних случаях мы вправе говорить о свободной игре автора с собственным миром, который он выдает за реальный; в других – о его устремленности к вечности как победе над земным заточением.

Никто в русской классической литературе не управлялся с временем так прихотливо и своевольно, как Николай Васильевич Гоголь. Время течет у него в любую сторону или коченеет в статике. В лекции прослеживается систематичность и целенаправленность, проявленная писателем в подаче всех этих абсурдизмов. В одних случаях мы вправе говорить о свободной игре автора с собственным миром, который он выдает за реальный; в других – о его устремленности к вечности как победе над земным заточением.

Никто в русской классической литературе не управлялся с временем так прихотливо и своевольно, как Николай Васильевич Гоголь. Время течет у него в любую сторону или коченеет в статике. В лекции прослеживается систематичность и целенаправленность, проявленная писателем в подаче всех этих абсурдизмов. В одних случаях мы вправе говорить о свободной игре автора с собственным миром, который он выдает за реальный; в других – о его устремленности к вечности как победе над земным заточением.

Оказывается, еще при жизни Гоголя в печати появилось неизвестное комментаторам произведение, герой которого выдает себя за автора «Ревизора». Более того, этот самозваный Гоголь сумел оказать ощутимое влияние на Гоголя подлинного – главным образом, на последующие редакции комедии и на его публицистику позднего периода.

Разговор пойдет о трёх важных категориях в гоголевском творчестве: милом, пошлом и страшном, – и их взаимосвязи.
Фигура Гоголя уникальна тем, что его интерпретировали с самых разных позиций. В нём искали мистика, юмориста, сказочника, обличителя, духовидца, консерватора и пророка. Но уже почти два века нам по-прежнему трудно договориться, кем является Гоголь для нас. Оптики прочтения произведений и факты биографии вливаются одно в другое, становясь неразличимыми – и вот Гоголь сам превращается в героя своих произведений.
• Как трогательные обычаи старосветских помещиков связывают их с потусторонним миром?
• Почему нежничанье супругов Маниловых вызывает у Гоголя ироническую усмешку?
• В одной ли вселенной живут чёрт из «Ночи перед Рождеством» и упыри из «Вия»?
• Чем страшна немая сцена в «Ревизоре»?
• Почему провалились «Выбранные места из переписки с друзьями»?