Никто не писал о сексе так, как Элис Манро

Не то чтобы мужчины были какими-то особенными. Они не самые красивые и не самые умные. И главным героям, женщинам, не требуется много времени, чтобы увидеть это. Поскольку Элис Манро создала этих женщин, их восприятие столь же безжалостно, как и ее собственное. В рассказе Дети останутся , написанном в 1997 году, молодая мать Полин, которая замужем за Брайаном, знакомится на вечеринке с мужчиной по имени Джеффри. «Она думала, что он старше ее, — пишет Манро, — по крайней мере, старше Брайана — которому было тридцать, хотя люди склонны были говорить, что он не выглядит таким, — но как только он заговорил с ней, в такой отстраненной, пренебрежительной манере, не встречаясь с ней взглядом, она заподозрила, что он моложе, чем хотел бы казаться. Теперь, с этим румянцем, она была уверена в этом». Джеффри играет с Полин в спектакле; вскоре она узнает, что он тоже задирист и претенциозен. Но из-за того, что ее написала Элис Манро, Полин все равно сбегает с ним.

Убежать, бросить, прыгнуть в никуда. Флирт, трах, катастрофа. В рассказах Манро секс меняет женщин, как упавшая линия меняет запруду. Они заряжены опасной, непредсказуемой энергией. Хотя Манро, скончавшаяся в понедельник (13 мая 2024 г.) на 92-м году жизни, редко изображала секс в явном виде — мужчина опускается на женщину, мужчина отталкивается от нее, — она писала с такими определенными оттенками взглядов, звуков и эротически прописанных деталей, что вы больше ощущаете силу секса, чем читаете о нем. И это придает ему особую убедительность. В рассказе «Дети останутся» Джеффри сообщает Полине, что пора заняться сексом: он пересекает комнату, закрывает дверь на засов, а затем возвращается к ней, «и с его лица стекает вся история дневного труда». В рассказе 1980 года  Дульсе мужчина, с которым главная героиня только что познакомилась, манит ее к себе в постель открытой дверью и беззвучным стоном — и она соглашается. Манро, писательница, полностью владеющая своим приемом, на протяжении семи десятилетий создавала истории, в которых самые важные моменты жизни решались взглядом, задерживающимся на секунду.

Кое-что о репрессивных обществах: Именно то, что не сказано, имеет силу. Важно, что Манро была канадкой, англоязычной и родилась в бедности в сельской местности Уингхема, Онтарио, в 1931 году. Канада и сейчас может быть суровой, но тогда в ней ощущался настоящий черствый колониальный осадок, неуместное цепляние за Британию и тяжелый случай синдрома высокого мака (Синдром высокого мака возникает, когда люди подвергаются нападкам, обидам, неприязни, критике или сокращению из-за своих достижений и/или успеха — прим. пер.). Как теперь очевидно по онтарийским мастера, которые появились после Манро (на ум приходит Дэвид Кроненберг), это были отличные условия для созревания извращенцев и фриков. Два года учебы в университете — это все, на что хватило ее стипендии, поэтому в 20 лет Манро получила стус «миссис» (вышла замуж) и вскоре родила детей. Они с первым мужем, Джимом Манро, переехали в пригород Ванкувера, который, как она не знала до приезда, был социальным адом. Мужчины не хотели с ней разговаривать. Большинство женщин тоже не хотели. На вечеринках с другими семейными парами, — рассказывала она в 1994 году в интервью The Paris Review, — «было много разговоров о пылесосе и стирке шерсти, и я становилась довольно раздражительной... Единственным выходом, как мне казалось, был флирт с чужими мужьями на вечеринках; это был единственный случай, когда можно было почувствовать что-то настоящее, потому что единственный контакт с мужчинами, который имел хоть какую-то реальность, казался мне сексуальным».

Она не задержалась в этом месте, не была там заточена. Они с Джимом переехали в другой район, потом в другой город; она познакомилась с женщинами покруче; Манросы открыли книжный магазин в Виктории, на острове Ванкувер. Она писала с детства, немного публиковалась в университете и в небольших канадских литературных журналах. Теперь, в перерывах между уборкой пылесосом и шерстью, она отчаянно писала художественную литературу. Короткие рассказы были делом удобства для домохозяйки, а затем и вопросом предпочтения. (Манро никогда не публиковала романы — ее поклонники всегда казались более стыдливыми, чем она сама). Как и многие женщины-творцы ее поколения и старше, она появилась на публике только после того, как ее дети стали подростками, когда ей было 37 лет: ее первый сборник,  Танец блаженных теней 1968 года, включал рассказы за 15 лет. Она опубликовала еще 13 самостоятельных сборников, плюс компиляции, а также десятки рассказов в журнале The New Yorker, который стал ее самым долговременным издательским домом.

Но ее персонажи, как правило, не писатели. Они могут быть незлобивыми редакторами или библиотекаршами. («Я удивляюсь, почему я писала о старых девах», — сказала Манро в интервью журналу Paris Review. «Я не знала ни одной. ... Думаю, я догалывалась, что в глубине души я сама уже давно старушка»). У некоторых из ее героинь есть дети, которых нужно загонять в угол, некоторые молоды и беспечны, некоторые стары и одиноки, некоторые молоды и одиноки, некоторые разведены. Многие из них бедны или выросли такими. Их объединяет повышенная чувствительность к сексуальным возможностям. Рассказы Манро — одни из самых умных о том, как быть похотливой дурочкой.

Когда мужчина красив, она проводит рукой по его лицу и фиксирует взгляд на мышцах его спины. Когда мужчина ужасен, когда он мелочен, он настолько знаком, что вызывает тошноту. В «Дульсе» главная героиня Лидия (разведенная героиня Манро) делится первыми впечатлениями о квартире своего бойфренда: «Не было предпринято никаких попыток расставить вещи так, чтобы создать обстановку; ничто не было связано с чем-то другим. Были учтены различные особые требования. Одна скульптура стояла в углу за шкафами для бумаг, потому что он любил лежать на полу и смотреть на нее в тени. Книги лежали стопками рядом с кроватью, которая стояла поперек комнаты, чтобы ловить ветерок из окна. Весь беспорядок был порядком, тщательно продуманным и не терпящим вмешательства». Вы не сможете убедить меня, что этот человек не живет сейчас по соседству со мной.

И конечно, Лидия все равно идет за ним. Она знает, что он абсурден, знает, что он с ней не очень-то ласков. Она считает себя разумным человеком — «Но я глупа и беспомощна, когда размышляю о ситуации вокруг себя и Алекса». В рассказе 1991 года «Carried Away» женатый мужчина размышляет о библиотекарше, к которой, как он понял, его тянет. «Он не мог описать чувство, которое испытывал к ней, так же, как вы можете описать запах», — пишет Манро, находясь внутри головы мужчины. «Это как ожог от электричества. Как сгоревшие зерна пшеницы. Нет, это как горький апельсин. Я сдаюсь». Поскольку рассказ написан от третьего лица, последнее предложение (выделенное без курсива мысли) меняет его направление. Говорит ли это Манро? Говорит ли мужчина? Может быть, это говорим мы?

Сексуальное «я сдаюсь» — это опыт Элис Манро. Это может быть приятно, а может быть больно — сдаться тому, что вы не можете объяснить или оправдать. Притяжение просто ставит вас в тупик. С возрастом ее рассказы перемещались во времени, двигаясь то вперед, то назад. Зная, чем закончился тот или иной любовный роман героини, история не казалась более простой или менее неизбежной. Жизнь Манро тоже петляла и петляла: после развода она вернулась в Онтарио и в итоге встретилась с человеком, которого знала еще в университете, Джеральдом Фремлином. Они поженились и прожили вместе до его смерти в 2013 году, когда Манро получила Нобелевскую премию. Об их ухаживаниях она говорила, что всегда была влюблена в него, но он не замечал ее, когда они были моложе. Когда в 40 лет они наконец пошли на свидание, она вспоминала: «Думаю, к концу дня мы уже говорили о том, что будем жить вместе». Когда ты знаешь, ты знаешь. А когда не знаете, все равно делайте.

Маделин Люн Коулман (Madeline Leung Coleman)

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ